Андрей Владимирович Поцелуев - Вилла Мавританка. Пьеса

творчества. Напишите, например, роман об адмирале Нельсоне. Это известная в Англии личность, и погиб он геройски.

ГЕРБЕРТ. Создается впечатление, что Нельсон намеренно решил умереть в момент своего триумфа при Трафальгаре. По гинее за штуку адмирал купил четыре крупные серебряные звезды и велел пришить их к своему мундиру рядом с блестящим неаполитанским орденом Святого Фердинанда. После чего встал посреди палубы судна Виктория и стоял так до тех пор, пока какой-то французский снайпер не подстрелил его с тридцати метров. Бессмертие Нельсону было обеспечено. Во время обратного плавания от мыса Трафальгар тело адмирала сохранили, погрузив в бочку с бренди. Ходили слухи, что моряки этого судна так хотели выпить, что по пути домой периодически прикладывались к содержимому бочки, тайком посасывая бренди через макаронины.

УИЛЬЯМ. Ничего подобного. Бочку держали под вооруженной охраной, и, по свидетельству очевидцев, когда по прибытии в Портсмут ее вскрыли, бочка была практически заполнена до краев.

ГЕРБЕРТ. А как-же это выражение в британском вэ-эм-эф до сих пор? Если нужно выпить глоток рома тайком от начальства, моряки обычно говорят «пойти приложиться к Адмиралу».

УИЛЬЯМ. Я думаю, что эта история с бочкой больше легенда. Но то, что адмирал Нельсон был сомнительной личностью, это точно.

СЕСИЛ. Это почему же? В нашем понимании он герой Британии.

УИЛЬЯМ. Вы знаете, что Нельсон не был слепым на левый глаз? Его правый глаз действительно был немного поврежден при осаде Кальви на Корсике. От ядра в глаз попали песок и щепки, но глаз по-прежнему выглядел нормальным, притом настолько нормальным, что Нельсону с большим трудом удалось убедить королеву в своем праве на пенсию по инвалидности.

СЕСИЛ. А как же его глазная повязка?

УИЛЬЯМ. Специальный наглазник, вделанный в шляпу, прикрывал его здоровый левый глаз от солнечных лучей. Вы не найдете ни одного портрета тех лет, где Нельсон был бы с повязкой. И колонна на Трафальгарской площади изображает великого адмирала без всякой повязки. Черную повязку стали пририсовывать лишь значительно позже его смерти, так сказать, для придания большего пафоса его портретам. Безусловно, Нельсон был харизматичным и смелым человеком, но одновременно он был очень тщеславен и плутоват.

ГЕРБЕРТ. Насколько я знаю, вопреки всеобщей скорби на его похоронах не были восемнадцать адмиралов британского флота. Его не любили. Вот видите, Сесил, вам отличный сюжет для романа.

За столом возникла небольшая пауза.

УИЛЬЯМ (Оливии). Оливия, вы же певица. Спойте нам что-нибудь.

ОЛИВИЯ. Но здесь нет рояля.

УИЛЬЯМ. Ничего страшного, вы пойте а капелла. Без музыки. А Джеральд вам посвистит. Да, дорогой?

ДЖЕРАЛЬД. Конечно. Я готов.

ОЛИВИЯ (смущенно, кокетливо). Ну хорошо. Я спою вам песню «Ай лукт ин йо айз». Эта песня вошла в десятку лучших в Америке в прошлом году.

Оливия поет «I looked in your eyes», которую пел в Америке Christopher Wham. Джеральд ей подсвистывает. Получается очень здорово. После первого куплета они оба немного пританцовывают чечетку в такт песне. После исполнения песни все гости хлопают.

УИЛЬЯМ. Замечательно, прелестно. Да, музыка — самое романтическое из всех искусств, потому что имеет своим предметом только бесконечное.

МАРИ. А можно я прочту свое стихотворение?

ВСЕ ГОСТИ. Конечно, просим!

МАРИ. Стихотворение называется «Успокоительное».

Не просто печальная, а скорбящая,

Не просто скорбящая, а несчастная,

Не просто несчастная, а страдающая,

Не просто страдающая, а покинутая,

Не просто покинутая, а сирая,

Не просто сирая, а изгнанная,

Не просто изгнанная, а мертвая,

Не просто мертвая, а забытая.

УИЛЬЯМ (хлопая.) Очень грустно. Я бы закончил: «Не просто забытая, а живая». (Обводит стол взглядом, смотрит на всех гостей влюбленными глазами.) Друзья мои. Вы такие все красивые, такие талантливые, и с вами так хорошо. Я хочу запомнить этот вечер. Главное, к чему я стремился в жизни, — это обрести свободу, духовную и физическую, свободу жить и писать так, как хочу. В моей жизни писательство, не исключая других форм деятельности, играло самую существенную роль. Я пишу о трагикомедии жизни, и часто вещи нелестные, малоприятные и даже оскорбительные. Я постоянно нарушаю требования эстетики, что прилично, а что нет, что добро, а что --">