Вячеслав Евгеньевич Дурненков , Михаил Евгеньевич Дурненков - Вычитание земли

и о потере собственной индивидуальности…

Звучит музыка.

Затемнение.

Часть вторая Вкус ветра

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

СВЕТА

Наши дни.

Железнодорожный вокзал. Зал ожидания. С большой дорожной сумкой в одной руке и с бутылкой пива в другой между рядов пробирается Света. Ставит сумку, садится, отхлебывает из бутылки.

СВЕТА. Моя сумка вам не мешает? Нормально? (Отхлебывает еще, ставит бутылку на пол .) Хороший у нас вокзал, правда? Тебя как зовут? А меня Света. Я к мужу в Читу еду. Ну да, работает, пять лет осталось…

Отхлебывает из бутылки.

Ты извини, меня колбасит не по-детски – вчера девчонки меня провожали. (Протягивает бутылку. ) Хочешь? А то смотри, у меня еще в сумке есть, чтобы ехать веселее. Ты не замужем? Чего так? Э… замуж рано не бывает. Ну, парень-то есть? Молодцом… А у нас завтра с Витькой три года будет, как познакомились… Хочешь расскажу? Если интересно, конечно…

Меня подружка Людка к себе пригласила, ей журналов принесли, посидим, говорит, выпьем чего-нибудь… У нее муж бандит, дома не бывает, ей одной скучно. Ну, я и пошла. А идти через парк надо, ну, который в Старом городе, вот я иду и смотрю – что-то не то… Менты толпами бегают. Захожу в парк, а он весь зеленый и шевелится. Я встала, как вкопанная, и тут как дошло – «мамочка дорогая, сегодня ведь День Пограничника». Нормальные девки дома в сейфе запираются, а меня, дуру, прямо в гущу понесло. Ну, думаю, Людка, сучка… А вокруг они. А ведь странно получается, если подумать. Чего нам их бояться? Они ведь защитники наши, первый же удар на них. Это все равно, что на День Учителя учителя пьяные по городу бы ходили и к школьникам приставали. Так вот, стою на середине парка, возле памятника Ленину. Ну, у нас Ленин, как и везде, в парке стоит, только у нас он рукой на церковь показывает. То есть раньше там церкви не было, ее потом построили, раньше там пустота была. Слева музучилище, справа музей городской, а прямо дорога, кусты, поле и район начинается. Потом стали церковь строить, какие-то черненькие строили, не то турки, не то узбеки. А церковь-то православная, это все равно, чтобы роддом мертвые строили. Ну так вот, стоит Ленин с рукой, а на нем пограничники как опята, один паренек на него залез и фуражку свою Ленину на голову одел. Одеть-то одел, а назад слезть не может, за пояс Ленина обхватил, а ноги соскальзывают. Дружки его уже совсем лыка не вяжут, пытаются за ноги его поймать и стащить. Наконец поймали, дернули, тот руки разжал и головой о бетон. Кровь как ручьем, а эти придурки все за ноги его держат, тащат куда-то. Я не выдержала, подскочила, растолкала их, пацану под голову свою сумочку подложила, на дорогу выбежала, машину тормознула. Хорошо, дядька нормальный попался, вдвоем пацана в тачку положили и в больницу. Повезло, он такой пьяный был, что у него все размякшее было, на снимке, на черепе, только трещинка децильная. Я к нему на следующий день в больницу пришла, яблок, пива принесла. Так и познакомились…

Отхлебывает из бутылки.

Встречаться начали. Витька – он на заводе слесарем работал, неделю в одну смену, неделю в другую. А я в общежитии тогда комбинатском жила на пятом этаже, после работы смотрю в окно на остановку и жду, когда Витька появится. У нас общага прикольная – на третьем этаже негры и арабы живут, когда лифт не работает, пешком идешь, там запах такой… Едой ихней пахнет, «махоркой» постоянно несет. Там все время «махорку» продают, Витька сказал, что это не свою, а у местных перекупают. Я их поначалу боялась, негров этих, а потом ничего, привыкла. Даже подружились с двумя. Асфао и Зебро, они из Эфиопии приехали, спокойные такие, все время улыбаются. С ними по коридору сенегальцы живут, так они с ними даже не здороваются. У них там война была, сенегальцы на Эфиопию как фашисты напали, да не вышло у них ничего. А в туалет в один ходят. Мы с Наташкой к эфиопам даже в гости ходили, у них там прикольно – коврики плетенные, барабанчик кожаный, сидим, кофе пьем. У них кофе такой крепкий, вкусный… А тут таракан по стенке пополз, я хотела тапочек снять и пришлепнуть, а Наташка в бок – «ты че, вдруг у них это животное священное». Наташка, она вообще такая, медсестрой работает, мы с Витькой ее с Толиком свести хотели. Толика на самом деле Диманом зовут. Просто у него обычай такой, всех «толиками» звать. «Привет, толик, пока толик» – вот и прозвали Толиком, мне его жалко так – у него с рожденья вверху двух ребер нет и ему драться нельзя. У --">