Наталья Моисеева - Особенное лето

– Принес? Принес? – повторили норны вслед за сестрой.

Мальчик сглотнул.

– Я… Вы обманули меня, – выпалил он, – нет никакого дерева!

– Он не принес, – прошипела Скульд и вновь занесла клинок над нитью деда.

– Я принес! – остановил ее мальчик.

Сестры уставились на него, широко раскрыв глаза.

– Принес… это, – Оливер достал печенье из кармана и протянул вперед.

Лица норн скривились. Старуха Урд подошла к нему и принюхалась к печенью. Она обошла мальчика, посмотрела в его глаза и сообщила:

– Он не справился.

Скульд резко отрезала кончик нити.

– Но почему? – взмолился мальчик, – вы принимаете печенье гера Йенсена и не укорачиваете его жизнь. Почему вы не принимаете моего подношения?

– Его время еще не пришло, – прошелестела Верданди.

– Он дает нам печенье и думает, что так продлит себе жизнь, – засмеялась Скульд,и смех ее был не смехом, а свистом ветра, режущим слух, – но ее нельзя продлить.

– Но вы же сказали…

– Должно быть равновесие, – продолжила молодая норна.

– Я пожалела тебя, а ты не справился, – проговорила Урд, садясь за прялку.

– Но его нет! – разозлился Оливер, – этого дерева не существует! Вы – обманщицы!

Сестры зашипели все вместе еще громче, чем когда-либо. Отложив свои дела, они поднялись и встали рядом друг с другом, а потом закружились в танце, шипя как змеи.

– Луна взошла, – протянула Урд.

Сестры подняли руки вверх и запрокинули головы. Из их ртов вырвался протяжный вой, полный печали и скорби.

– Пора, – сообщила Скульд и вернулась к нитям. Сестры опустили руки и повернулись к сестре.

Скульд взяла клинок и коснулась рукой нити дедушки Оливера. Лезвие предательски блеснуло. Скульд поднесла клинок к нити, замахнулась и…

– Стой! – выкрикнул мальчик и сделал шаг вперед, но сестры преградили ему путь, чтобы он не мог прервать начатое, – ты говоришь равновесие, – сердце колотилось так, будто вот-вот выпрыгнет, в висках тарабанило, словно где-то возле уха монотонно стучали по барабану, – должно быть равновесие. Так?

– Равновесие, – зашипела Скульд.

– Должно быть равновесие, – подхватили сестры.

Мальчик вновь вспомнил о мечте дедушки и его счастливой улыбке. Он на секунду представил себе, что его не станет. Сегодня. Сейчас…

– Отними один год у меня, – вдруг предложил он.

Скульд опустила клинок и повернулась к мальчику. Она удивленно приподняла бровь.

– Отдай его дедушке, – попросил Оливер.

Сестры переглянулись.

– Ведь тогда равновесие сохранится?

– Равновесие, равновесие, равновесие, – радостно проговорили сестры по очереди.

И Скульд отрезала кончик другой нити. Она была разноцветной и длинной. Длиннее, чем остальные. Она отложила клинок и стала танцевать, кружиться и радостно улыбаться. Будто только что сделала что-то очень важное. Впрочем, для нее этот обряд и являлся самым важным в жизни. Это ее предназначение.

Верданди дотронулась до нити дедушки, и она стала чуть длиннее.

Мальчик улыбнулся и выдохнул. Как же раньше он не догадался?!

– Спасибо! Спасибо! – благодарил он.

– Иди, – произнесла Верданди и принялась накручивать нити на веретено.

– Оставь печенье под Иггдрасилем, – добавила Урд.

Оливер махнул головой и побежал наверх. У порога он остановился. У Иггдрасиля? Последняя фраза, брошенная норной, заставила его застыть на месте. Ясень! Это и есть Иггдрасиль! Они просили принести им лист ясеня, растущего в саду. Иггдрасиль все это время рос перед его носом, а он этого не понял.

Все было так просто и сложно одновременно. Но Оливер ничуть не жалел, что отдал свой год жизни любимому дедушке. Мечты должны сбываться. Всегда.

***

– Это лето будет особенным, – прошептал Оливер, когда они подъезжали к Статуе Свободы.