Полен Парис - Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

англоязычный аналог.

Вторая уникальная возможность, которую предоставляет нам бретонский цикл, – возможность проследить ход и обстоятельства рождения многих классических стереотипов и мифов, связанных со средневековьем. Из этих текстов многое можно узнать и об истинном положении «прекрасных дам», и о коллизиях, возникавших при толковании рыцарского кодекса чести, и о средневековом судопроизводстве, и об организации военных действий. В XII веке это еще живая практика; ко времени же написания «Смерти Артура» смысл ее во многом утрачен, и это подчас порождает нелепицы, которых Мэлори просто не осознает. В самом деле, чего у него только нет: оруженосцы сражаются бок о бок с рыцарями; король (а не священник) крестит сарацина; на турнирах сплошь и рядом применяют боевое оружие; герои и героини поголовно грамотны и обмениваются тайными письмами. А в чем состоит для рыцаря ужас поездки в телеге, в XV веке вообще непонятно. Все эти нюансы для наших бретонских авторов совершенно очевидны, и подчас они-то и становятся двигателями сюжета.

Есть еще один интересный нюанс: и король Артур, и его кельтские друзья и сородичи постоянно воюют с захватчиками-саксонцами. В XV веке, когда Артур становится общенациональным героем Британии, англосакс Мэлори политкорректно умалчивает о таких эпизодах или, на худой конец, заменяет саксонцев сарацинами.

Наконец, интереснейший аспект сюжетов этой ранней версии – пронизывающая их идеология «бытового христианства» и христианского мифотворчества, густо замешанного на языческих представлениях, которые сохранились у кельтских христиан еще со времен римского владычества. К примеру, тайна происхождения чародея Мерлина связана с противостоянием Бога и дьявола и сопровождается очень выразительным описанием деятельности инкубов. Книжная культура позднего средневековья уже воспринимает те христианские идеи, которые были нормальны для XI–XII веков, как противоестественные и даже еретические, и в позднейших версиях они буквально выкорчеваны. Чего стоит, например, утверждение, что текст книги «Святой Грааль» собственноручно написан Иисусом Христом, или легенда о сотворении мира из четырех первоэлементов! Да и научные идеи из ранних романов специфичны для этого времени: вряд ли мы услышим впоследствии, скажем, о «землях, образующих последний окоем Океана».

Наш перевод основан на единственном издании свода бретонских рукописей, подготовленном известным медиевистом XIX в. Поленом Парисом (тт. 1–5, 1865–1877). «Романы Круглого Стола, переложенные на современный язык Поленом Парисом и сопровождаемые исследованиями происхождения и особенностей этих великих сочинений» – таков полный заголовок этого труда. В нашей стране это издание практически неизвестно. Одна из его частей очень кратко пересказана в книге А. Свентицкого «Книга сказаний о короле Артуре и о рыцарях Круглого стола». Эта небольшая книга, вышедшая в 1923 г. малым тиражом, давно уже стала библиографической редкостью. Упоминание о труде Париса есть в послесловии А. Д. Михайлова к русскому переводу книги Т. Мэлори «Смерть Артура», где этот пятитомник приводится в качестве характерного примера «череды пересказов, переделок, транскрипций» артуровских легенд. Это не совсем справедливо. Конечно, это не точный перевод со старофранцузского, а переложение; но не только оно. Если бы Парис ставил перед собой только цель пересказать легенды Круглого Стола, ему достаточно было бы воспользоваться более поздними сводными изданиями, как это делали другие «обработчики» в последующие годы. Но он был не пересказчик, а ученый-исследователь, профессор языка и литературы Средних веков в крупном парижском образовательном центре Коллеж де Франс; и потому он обратился к первоисточникам. Будучи главным хранителем отдела рукописей Национальной библиотеки, он использовал множество рукописных текстов артуровских легенд, записанных анонимными «собирателями», как их называет сам Парис. Многие из них были также и сочинителями различных вставок и новых эпизодов, которые они охотно добавляли к уже прославленным романам; ибо, как пишет один историк французской литературы, в те времена подделка состояла не в том, чтобы поставить свое имя на творении другого, но имя другого на своем творении. Скрупулезной работе над рукописями – чтению, исследованию текста, сопоставлению вариантов, переписке с учеными коллегами – Парис отдал 36 лет. В конце --">