Анастасия Дятлова - Супружница Кововлада

оправдание?» — щёлк-щёлк. Он не отвечал. Шёл, несмотря на тошноту. Терпел, несмотря на злость. Делал то, что должен, чтобы это поскорее закончилось.

Ввиду того, что статья не подразумевает реального лишения свободы, не является тяжкой или особо тяжкой, прокурор попросил оставить Макса под подпиской о невыезде. Судья учёл, что обвиняемый имеет постоянную регистрацию в городе, семью и хорошие характеристики, согласился. Маршрутчик вернулся домой.

Квартира встретила его холодом и пустотой — шкафы нараспашку, тумбочки выпотрошены, полки — опустошены. Маша ушла, забрав дочку, и оставив записку:

«Одна я бы это выдержала, но не теперь, когда у нас ребёнок. Так будет лучше. Прощай».

Макс задержался на чуть поплывших строчках: Маша плакала, когда писала. Он поднёс к кривым разводам большой палец, погладил их, а потом смял письмо в аккуратный шарик и засунул в задний карман джинсов.

— Это конец, — пронеслось в голове мужчины, — Теперь мне терять нечего.

* * *

— Любкааа! Любкааа! Выходиии!

Макс стоял посреди Морятника, боязливо оглядываясь по сторонам. В черноте копошились крысы, вьюга выла под окнами, а со всех сторон к нему подступала ночь.

Шорох платья за спиной заставил маршрутчика обернуться. Он был готов увидеть тысячелетнее зло: от напряжения зрачки Макса заранее расширились, зубы сжались до скрежета, а руки инстинктивно вытянулись в защитном жесте. Но Любка его удивила! Это была юная девушка с волнистыми волосами цвета спелой пшеницы. Высокая, статная. Она хлопнула в ладоши, и на стенах Морятника вспыхнули факелы, ярким светом озаряя её красоту. Макс впился глазами в молочную кожу, в пухлые вишнёвые губы, в небесные глаза. Разглядывал стройное тело в объятиях белого шёлка. Любовался золотистыми узорами и красной вышивкой, выгодно подчеркнувшей соблазнительную грудь.

— Знаешь, кто я такая, — девушка явно была довольна и своей славой, и эффектом, который произвела на гостя.

— Кто же не знает Кововладову жену, — отвечал Макс.

— Тише-тише! — в глазах Любки забрезжил страх, — Не буди лихо, пока оно тихо.

Красавица сделала шаг в сторону ночного посетителя и ноздри мужчины раздулись, жадно вдыхая аромат полевых трав. Он будто вновь попал в своё деревенское детство: утро, Троица, петух голосит, кошка мурлычет, а изба утопает в запахах — сладость клевера и василька, спокойствие ромашки и горечь полыни. Макс зажмурился и вспомнил, как его детские ножки свешиваются с кровати и погружаются в свежий травянистый ковёр. К реальности его вернуло лёгкое прикосновение: мужчина распахнул глаза и напоролся на Любку, которая гладила его лицо тыльной стороной ладони.

— Не боишься меня? — спросила она, выгнув пшеничную бровь.

— Мне уже ничего не страшно, — отвечал Макс.

Любка нагнулась к шее мужчины и принюхалась.

— Вина… Злость… — прошептала девушка, — Обречённость. Хм… страха, и правда, нет.

— Ты мне жизнь сломала, — признался маршрутчик.

— Да я тебя впервые вижу! — Любка нахмурила лобик, скривила губки, и, наконец-то, оторвала руку от лица собеседника — Поди прочь, глупец!

Макс перехватил тонкую девичью кисть и, грубо сжимая её, с грохотом рухнул перед Любкой на колени:

— Умоляю, скажи зачем ты это сделала? Зачем ты её убила? Аааа….

Мужчина со стоном отпрянул, точно получив разряд тока, а Любка разровняла складки шёлка, встряхнула примятый рукавчик, заскользила ладонями по корсету и взмахом руки поправила волосы. Всё это время она думала, что делать: сразу убить сумасбродного грубияна или сначала пытать. Заглядывая в свою чёрную душу, Любка не могла найти ответ. Отчего-то не было в ней желания свести Макса в могилу. Впервые со второго марта 1721 года Любке захотелось поговорить с человеком, раскрыть смертному свою душу. Может стоит? Ведь Марфа Кузьминична её тогда поняла, приголубила и пожалела. Может и этот поймёт? Любка стрельнула глазками в мужчину.

«Нет, это не поймёт. Глупый мужик!».

Любка уже собралась запеть, но Макс вновь упал ей в ноги:

— Что хочешь потом со мной делай, но расскажи! Я должен знать. Должен понять… Почему всё так вышло?

Застывшая слеза сорвалась с ресниц маршрутчика и упала на покрытый инеем пол. Вторая. Третья. Четвертая. Соленые и теплые капли растопили ледяное сердце. В эту минуту Любка поверила, что и мужчины могут чувствовать.

— Я не убивала её, — вдруг призналась девушка, — Я её спасла. --">