В. И. Будько - Обычаи жатвы северной Псковщины

возвращались домой. В редких единоличных хозяйствах и по особым случаям жали без солнца и даже ночью. Чаще на хуторах или вдовы, какие не успевали. «Те с горя плакали, а ввечеру пели». Голосили только днем, «лелёкали», «пригалахивали» (плакались).

По дороге домой с поля пели «припевки на долгий голос» («короткие песни»), протяжные лирические («далявые») песни, даже романсы. Вот примеры «длинных» напевов. Внешне они похожи на частушки, но это не так.

Все прошло и миновала

Времена веселая,

А тепере наступая

Самая тяжелая. ^[4]

Я любила пажинатца

На широкай полосы,

Бела парачка адета,

Ала лентачка в касы. ^[5]

Песни пая, а сама плачу,

Слеза канула на грудь,

Родна маменька сказала:

Тебе жаль ково-нибудь? ^[6]

Пожину, окончанию жатвы, часто посвящали специальный день. Тогда плясали до заката. Люди радовались — «скоро пажинки». Если одни сжали, а другие за ними не поспели, первые говорили: «Мы свою Бабу к вам загнали» (Бабу Ягу). «Вам Пажиналка (Баба) бежит, на чье поле?» «А ну тибе мам! Ты все придумываишь» — «Да бежала, бежала! Оксенья, видела?» — В этом случае сомневающиеся девочки должны были отвечать, что они видели Бабу. По окончании, бывало, говорили: «Ну, бяги, Баба Горбатая, в лес!» Потом «укались»: «У-у! У-у! Ани — аттуда, мы — атсюда». «Заганяйти Бабу! Все! Зарезали! Зарезали!» — эта кончали жать» (дер. Добручи). Далее говорили: «Спасиба, сиряпок (серпок), што маи ручки пабярег». И еще: «Нива! Нива! Отдай мою силу…»

В Подолешье на «пажинки» оставляли на всех одну полосу, на весь мир. Там хоть по снопу нажать оставалось — все равно. Косу заплетали соломинками; под нее хлеб клали, огурец и у кого что есть. Косу украшали ленточкой. После этого разогревали костерок и «пекли швыруху» (яичницу). К ней полагалось «па бутылки». После бутылок шли домой с песнями и дурачествами — «Кому сарафан прирвем, каво вылупим (отлупим)!», «Дыру увидим в сарафане или кофты, двиг пальцем! — да эту дыру па надбавим до края!», «То каво на ура» паднимем, какой на праздник попадё к нам». По дороге шли с песней, взявшись под руки, линией. А которые впереди — «ногами выкидывали» ставши на четвереньки. А песни иные пели «с картинками»: «Ня стынна была, когда выпьешь! Хошь и мужик попадё, так и мужику перед глазами споешь! Шутили». Так было не только на пажинках, — и на картошке, на льне, на сенокосе, и мужики, и бабы, а «по ржи только бабы». «Так с веку принята». Оставляемый на всех клочок поля назывался «клоч», «хохол» (ср. дер. Хохлово), «последки». Сходились жницы одного поля, одной семьи и даже нескольких деревень, человек до 30 (дер. Горка).

В Вейнской волости обряда совместных пажинок не знали, но ведали в селах Лужского уезда, за оз. Самро. В Лужском уезде и Бабу резали, а в Вейно нет. Лужане напоследок старух «торкали» в землю, после чего над их головой срезали заплетенный заранее узел из ржаных колосьев. Вейнские почти не носили последний сноп в избу, лишь в двух селах носили, в одном из них это был лен.

В селе Захонье за Самро под последний сноп смотрели — «кто там пришел». Приходили пауки или жуки, козявки. Эти силу приносили, по ним гадали на будущий урожай. Пели:

Капися, силушка, капися!

С пад пенышкав!

С пад каренышкав!

Напоследок отметим, что в Подолешье в пажинки, в гулянье, бабы себе большую волю давали. Разнузданное поведение звалось — «пошаладеть», «падикуясить», «поблажеть». «И винца попью[т], и чудили так… стану[т] и заголятца: и в ково лучши? […] Загалися дак покажи сваю всим — бабам этым. Ростешутца, так и все делаю[т], всю похабщину […] Дак тый бабы были вяселыи, до таво дасмяютца, што до дома ни дайти!»

Литература: Лобкова Г. «Древности Псковской земли. Жатвенная обрядность». СПб, 2000.

Примечания

1

Далее по тексту.

(обратно)

2

Дер. Островно, Лужский район.

(обратно)

3

Дер. Тупицыно.

(обратно)

4

Дер. Новый Быт.

(обратно)

5

Дер. Партизанская.

(обратно)

6

Дер. Полна.

(обратно)
--">