Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Большего я не дождался: целая свора таких же созданий с шумом вывалилась из леса. Участь сородичей их не смутила, почуяли кровь. Нам осталось жить с полминуты.

Штаны из дерюги на тесемочках оказались безразмерными. Пуговицы, молнии, липучки и застежки отсутствовали как класс. Тканью легкой жилетки, подобной Томиной, я хотел перевязать Шурика.

— Не успеешь, — бросив быстрый взгляд, сказал Абдул-Малик. — Одень.

Подумав, добавил:

— И закопайся.

— Нет. — Я накинул жилетку и встал в стойку.

Пауза была недолгой.

— Руки-ноги не жалей, — донесся тихий совет. — Жизненно-важные органы защищай, в первую очередь голову. И не забывай про девушку, брат. Кроме тебя ей никто не поможет.

Подражая собакам, он выдал глухой рык из глубины горла, опустился на четвереньки и ринулся на наступающего противника.

Первый ряд неудобно скачущих по сену тварей остановился в недоумении. Что-то свирепое и страшное неслось на них, не боясь, а угрожая. Этот язык они понимали. Смерть. Не всем. Но всем, до кого дотянется, пока остальные превосходящими силами будут обгладывать еще живые косточки.

Смерть во плоти. Они чувствовали ее запах.

И собаки отступили. Свора метнулась назад, в кусты, в ужасе от такой близкой, жуткой, неминуемой смерти.

Абдул-Малик остановился на границе сена и кустов. Словно обозначил территорию. Территорию смерти.

Собаки тоже остановились. Эффект неожиданности прошел, они опомнились. Человек — один. Их много. А он один, одетый, пахнущий именно человеком.

Повторно напасть успели только самые первые: смерть встретила их ударами ноги в пузо, захватом за задние ноги и броском в остальных. Умчавшимся в кусты было не до схватки, всюду раздавались душераздирающие утробные крики боли. Одна псина выскочила на открытое пространство и на глазах была пригвождена к земле вылетевшим из леса копьем. Остальные побежали. Скулящее поле боя вмиг очистилось от боеспособных тварей.

— Тома, — позвал я. — Вылезай. Кажется, спасены.

Позади меня проснулся сенный вулкан. Из кратера выдвинулась голова:

— Кем?

— Хочу ошибиться, но, по-моему, хозяевами одежды.

Девушка на секунду задумалась.

— Это хорошо или плохо?

Глава 4

Из кустов появлялись люди. Или не люди. Сто процентов — гоминоиды. Одна голова, две ноги, две руки. Или лапы. Не видно. На зеленом фоне ярко выделялись белые балахоны до земли и остроконечные колпаки-маски с двумя глазными дырками. Существа выглядели как американские ку-клукс-клановцы, только без круглого креста на сердце. Еще похожи на штурмовиков из космической саги: тоже без лиц, белые, с оружием. Копья не тянули на бластеры, зато на поясе у каждого висело что-то непонятное. Длинное, утолщавшееся книзу. Похоже на бейсбольную биту. Световой меч?

Количество неизвестных также не поддавалось исчислению. Кусты и лес скрывали основную часть. На виду одновременно находилось три, четыре, максимум пять. Из-под длинного одеяния иногда виднелись ноги в сандалиях со шнуровкой вверх по голени как у римских легионеров. Поразил не столько внешний вид, сколько язык: они говорили по-русски. Ну, почти по-русски. Непонятны лишь отдельные фразы. А понятое радости не прибавляло.

Они хотели нас убить. Да, спасли, чтобы убить. На Востоке ворам отрубали руки. Возможно, здесь отрубают головы.

К нам никто не подошел. Туземцы смотрели издали, совещались и, кажется, кого-то ждали. Жреца, что вырвет сердце или специалиста по грамотному нанизыванию на кол?

Это мои домыслы. Они просто ждали. Говорили про погоду, упавший флаг, святой причал и сколько можно ждать. Про много работы, ни дня покоя и расплодившихся волков. Про ангелов, чертей, недавнюю смерть близнеца и чью-то последнюю надежду. Периодически упоминалось что-то, похожее на Калевалу с ударением в конце. Этот рефрен звучал постоянно: «Калевала, калевала!» Или что-то вроде того. Карелы, что ли? Почему остальное по-русски? Может не Калевала, а какое-нибудь алаверды? Тогда совсем хрень выходит. Трудно издалека и в полуха воспринять неизвестное. Но про убить я точно слышал. Полный штиль позволял.

Наши сторожа натаскали дров, развели костер и подвесили огромный казан. Варить нас собрались?

На мачте, приколоченной к верхушке дерева, снова взвилось полотнище. Вслед за первым, поднятым чуть выше, показалось второе. На двух наши приятели остановились. Отсутствие ветра --">