Джон Гвинн - Тень богов

попросил Брека, когда они все вместе глядели на горы.

Орка ничего не ответила, будто всё ее существо занимал волнистый горный хребет перед глазами.

– Если бы я решил поведать тебе эту сагу, малыш, твой нос и пальцы за время рассказа совсем замерзли бы. А когда ты встал бы, чтобы идти дальше, пальцы на ногах затрещали бы, словно льдинки, – ответил Торкель.

Но Брека продолжал смотреть на него своими серо-зелеными глазами.

– Ах, ты же знаешь, что я не могу отказать этому взгляду, – проворчал Торкель и вздохнул, выпуская изо рта облачко пара. – Ладно, если вкратце…

Он стащил вязаную шапку с головы и почесал макушку.

– Всё, что ты видишь пред собой, – это Вигрир, Поле Битвы. Земля павших королевств. Каждый клочок земли между морем и теми горами, и еще на сотню лиг за ними… Это место, где боги сражались и гибли, и Снака был отцом для всех них, и некоторые говорят – величайшим из всех.

– И уж точно самым большим, – пробормотал Брека: глаза круглые, а голос – серьезнее не бывает.

– Кто рассказывает эту историю, ты или я? – спросил Торкель, приподняв черную бровь.

– Ты, отец, – ответил Брека, склонив голову.

Торкель фыркнул.

– Конечно, Снака был самым большим. Он ведь был самым старым, отцом богов. Они называли его Старейшим, он вырос чудовищно огромным, каким и ты мог бы вырасти, если бы ел досыта каждый день с момента рождения мира. Но и дети его были не лыком шиты. Орел, Медведь, Волк, Дракон и множество других. Родич пошел на родича, собственные дети убили Снаку, и он пал. И когда он умер, мир раскололся на части, целые королевства были уничтожены, взлетели на воздух или были смыты морскими волнами. Эти горы – всё, что от него осталось, и теперь его кости покрыты землей, что он расколол своим падением.

Брека присвистнул сквозь зубы и покачал головой:

– Великое, верно, было зрелище.

– Хех, парень, верно. Когда боги начинают войну, в ней нет места пустякам. Их крах привел к гибели всего мира.

– Хех, – согласилась Орка. – И когда Снака пал, открылась Бездна Везен, и все те сильные, когтистые, зубастые существа, что прежде обитали в нижнем мире, были допущены в наши земли, в наше небо и море.

С места, где они сейчас сидели, мир выглядел чистым и нетронутым, прекрасной, искусно сложенной мозаикой: золотой, зеленой, синей…

Но Орка знала, что на самом деле история этого мира была сагой, насквозь пропитанной кровью.

Она посмотрела направо и увидела на земле багровые капли, что отмечали след раненого волка. И представила, как эти капли расширяются, превращаются в красные лужи, брызжет кровь, падают призрачные тела, изрубленные, изломанные, звенят в воздухе крики…

Это кровавый мир. Мир зубов, и когтей, и острого железа. Мир кратких жизней и мир смертей, полных боли.

Тут она почувствовала на плече ладонь Торкеля. Он протянул руку над головой Бреки, чтобы коснуться жены.

Резко выдохнув, Орка моргнула и издала длинный нервный стон, гоня прочь образы смерти.

– Это был хороший бросок, – сказал Торкель, постукивая копьем Бреки о флягу с водой и все еще не отрывая взгляда от лица Орки.

– Но я же промахнулся, – пробормотал Брека.

– Я тоже промахнулся во время моей первой охоты, – ответил Торкель. – И мне было уже одиннадцать лет, а тебе всего десять. И твой бросок был лучше моего. Это волк украл твою славу. Верно, Орка?

И он взъерошил Бреке волосы большой ладонью.

– Это был неплохой бросок, – согласилась Орка, глядя на облака, плывущие с востока. Западный ветер гнал их сюда, и пах он снегом и пронизывающим холодом, что будто захрустел в ее груди ледяными осколками. Орка резко встала и направилась дальше, закупоривая флягу с водой.

– Расскажи мне еще про Снаку! – крикнул ей вслед Брека.

Орка замерла.

– Неужели ты так быстро позабыл о своем друге Хареке? – спросила она, нахмурившись.

Брека потупил глаза, встал и последовал за матерью. И Орка повела их дальше, обратно под своды соснового леса, где звуки вновь стали пугающе приглушенными, мир вокруг будто сжимался, вдоль тропы скользили тени, а люди взбирались все выше по склону. И пока они шли, облака закрыли солнце, мир стал серым и холодный ветер зашипел среди ветвей.

Когда подъем стал круче, Орка стала использовать копье как посох. Теперь она взбиралась по скользким камням, похожим на ступени, вдоль белой пенящейся реки. Ледяная вода плескала на тропу и просачивалась сквозь сапоги и скуты. Прядь светлых волос выбилась из косы Орки, и --">