Федор Анатольев - Из рода Бурого Медведя. Том 4

него не осталось магии, даже тёмной. Поэтому спустя секунды его тело перестала существовать. Поджаренное молнией, сожженное огнём, разрублено льдом магии.

Мы буквально его распыли!

На пол лишь упали со звоном чёрные наручи. Которые тот же час покрылись красными рунами и взорвались, едва не раня нас. Сработал щит, а вот стёкла в зале покрылись трещинами.

Бой закончился.

Подступила боль пропущенных ударов.

Надо было срочно лечиться и лечить…

Я подошёл к окну, зажимая рукой раненое плечо, что бы посмотреть где там бесноватые. Они уже уезжали, поднимая пыль по песчаной дороге, отсыпанной гравием. Уезжали… потенциальные враги. Было б нас побольше, приняли бы бой.

— Слушай Деев, — сказал я подумав. — А можно будет отследить их как-то?

— Машины самые распространённые, номера сменят наверняка… Огнизюбрев их почт инее видит через своё око провидца, насколько я знаю... можно было бы послать двоих троих людей за ними. Но я боюсь их встретят и убьют. Мы не подготовились к такому. Тут надо действовать иначе…, — сказал Деев. С его головы капала кровь на деревянный пол, но он её словно замечал.

— Жалко Михаила, — сказал я.

— Через него они видели наши ходы, — возразил Деев. — Ты же сам сказал.

— Да, — ответил я. — А всё равно жалко. У меня для вас ещё одна новость… не знаю интересно ли вам.

— Говори, — сказал Феоктист, перевязывая руку у локтя. Рана была ужасной, торчало мясо.

— Наставник больше не будет мне помогать, вплоть до победы… или поражения, — вдруг осенило меня.

Деев лишь скрипнул половицей. Феоктист вздохнул и стал медленно уходить из зала вместе с Деевым. Они о чём-то говорили. А мы с полу контуженным Никитой и раненным в живот Фёдором, очень молчаливым сегодня, остались втроём перед окном.

— Может вас подлечить?! — крикнул я Дееву и Феоктисту.

— Есть кому! — откликнулся Феоктист Синебыков.

Наконец Никита проговорил:

— Пойдём, выпьем за упокой души раба божьего Михаила.

— И похороны будут? — спросил я.

— Будут, — кивнул Никита. — Но нас наверно не позовут.

— Надо помянуть, — согласился Фёдор. — Всё-таки товарищ был наш, и не по своей воле стал предателем… Поехали ко мне.

— Идёт, — сказал Никита.

— Сперва надо подлечиться, — предложил я.

— Идёт, — опять сказал Никита. — Только внизу…

Мы медленно побрели к выходу, по кровавому следу оставленному Стасом Деевым и Феоктистом.

Я знал что они прилично напьются. Сам же я, как человек непьющий, не рассчитывал потребить больше одной рюмки водки или половины бокала вина. И то ради уважения к мёртвому Михаилу Медвебелову.

Предстояло многое обдумать.

Теперь я остался один. Без подстраховки.

Первые дни были самыми трудными, после последнего встерчи с Наставником.

Временами страх и неуверенность брали верх, казалось что может случится что-то, на что я не буду знать ответа, а значит не буду знать и что делать.

Но потом я как-то свыкся с этой мыслью.

Подавил сомнения тренировками магии и физических возможностей и стало полегче.

--">