Анастасия Соболевская - Ложный король

возможность пополнить их ряды, пусть даже вопреки всем правилам и требованиям, предъявляемым кандидатам. Носить плащ Огненосца и служить церкви, ваше величество, есть путь к спасению души, и не каждый может похвастаться подобной возможностью, тем более человек, совершивший столь серьёзный проступок, какой совершило Дитя, учась в Конвилактории. Не будь Ройс ребёнком короля, едва ли кардинал уступил бы моей просьбе. Вы должны быть благодарны за эту возможность. Огненосцы – избранные воины, исполняющие великую миссию.

– Так говорили и о кирасирах.

– Кирасиры – варвары, верящие во всякую богомерзкую чушь, – степенно произнёс прелат, как на очередной проповеди, которые всегда производили на Иммеле жутковатое впечатление словесной порки. – Ересь, недопустимую для просвещённых людей, дикарство, примитивные верования в несуществующих божков, а руками Огненосцев вершит правосудие сам Бог!

– Он вам сам об этом сказал? Как сказал и пустить карету прямо по костям?

Теабран побелел от раздражения.

– Иммеле, ты сегодня принимала свою успокоительную настойку?

– Нет.

– Я так и думал. Мне стыдно за тебя перед отцом Симоне.

– А мне за тебя перед сыном. Поэтому мы квиты.

– Ты ведёшь себя просто отвратительно.

– А как я, по-твоему, должна себя вести? – нахмурилась Иммеле.

– Как леди Блэйк, которой выпала честь стать королевой Ангенора, а не как базарная баба.

Иммеле с достоинством выдержала оскорбление.

– Так вот как ты обо мне думаешь? Что я базарная… баба? Ты не забылся, дорогой? Ведь это моя семья приютила твою, когда та нуждалась в помощи и была гонима кирасирами от Эмронских холмов аж до залива. Ни графы, ни даже мелкие лорды, соседи твоего деда, вам помогли, и не кардинал, а семья, как ты выразился, базарной бабы была единственной, кто протянул вам руку помощи.

Теабран почувствовал укол совести, но извиняться не стал.

– Прошу прощения, ваше величество, – почти пропел увидевший замечательную возможность получить благосклонность новоиспечённой королевы служитель церкви, перестав созерцать на своём холёном пальце новенький прелатский перстень, который он, как и его южный коллега, носил вместо золотой подвески. – Но я считаю, что королева имеет право немного погрустить и быть не в настроении. Видите ли, я тоже отчасти согласен, что мы немного поспешили, пустив нашу карету прямо сейчас, и, бог свидетель, я уговаривал вашу бабушку, леди Улиссу, немного подождать, но вы же знаете её. Ничто не способно остановить эту восхитительную женщину в её намерениях, – он осенил себя перстом в знаке четырёх лепестков чистотела. – И потому я искренне прошу прощения у покойных и молюсь, чтобы Единый Бог даровал усопшим душу и пустил под своё крыло, как мучеников, несмотря на их дикие верования.

Иммеле осталась к его словам равнодушна, и раболепные надежды опытного льстеца втянуть в свои сети королеву лопнули, как мыльный пузырь.

Отец Симоне оскалил крысиные зубки, затаив ядовитую обиду.

– Как хорошо, ваше величество, – заметил священник, расплывшись в елейной улыбке, обращённой к более благосклонному к своей персоне Теабрану, – что ваша матушка вместе с леди Улиссой, сэром Ричардом и сэром Виллемом уже в Туренсворде и к нашему приезду всё будет готово. Сэр Ричард говорил, что распорядится предоставить своей дражайшей сестре и матери лучшие покои – разумеется, лучшие после покоев короля, а ваших детей разместит в покоях принцесс. Конечно, в них полно дамских безделушек, но слуги всё приберут. Опять же едва ли кто-то поспешит примерить платья принцессы Вечеры, но ткани, из которых они пошиты, прекрасно подойдут для иного декора.

– Девочка мертва всего несколько часов! – вспыхнула Иммеле. Бледная, с синими жилками рука сжала платок. – А вы уже распоряжаетесь её вещами, как мародёры!

– Что такое «маратёры»? – отвлёкся от покалеченного солдатика Дункан и прислонился щёчкой к маминой руке.

– Иммеле! – прикрикнул на жену Теабран, вовсе растеряв самообладание от такой вопиющей, по его мнению, наглости.

– Её простыни ещё не остыли, а вы уже думаете, куда деть её вещи, будто это какое-то барахло! Что ещё ты сделаешь? Драгоценности её отдашь матери? Отдашь её платья на тряпки?

– Если я так захочу, – с холодной злобой ответил Теабран. – Я – король.

– Я – кор-р-роль, – повторил за отцом Дункан, опрокидывая солдатика.

– Пока ещё --">