Сур Шамс - Реинкарнация

чувствительность, наконец-то начав ощущать свое тело. Но только лежал уже не на кровати, а находился в каком-то другом месте.»

До чего же воняет, и щекочет лицо, веки будто слиплись и не хотят открываться, качает из стороны в сторону, тошнит и в добавок жарит спину как в Преисподней. Неужели это и есть адские муки… Итак последние события, помню, как летел кувырком с обрыва по насыпи вместе с капитаном стражников. Чёртов хрен, так и всёк бы ему, падла дремучая. Как же жалею, что не смог разрубить его самодовольную рожу. Одна утеха — он уже мёртв, а я жив. Надеюсь вернуться к его останкам и растрепать его клепаную броню до самого последнего винтика… Чуть башку мне не отрубил тогда этот секьюрити средневековый. А за что, спрашивается? Никто не говорит, что сразу можно в лоб. Вот я и протянул свой короткий базар несколько секунд. Ну и покатались с горки вниз. Но он то умер не сразу, как я думаю. Я то упал на мягкое, приземлившись на него. Вот это то меня и спасло. Получается спас он меня тогда. Ладно, земля ему стекловатой, а мне о будущем думать надо. И чёрт, саблю то свою наверняка посеял, бестолочь! А теперь я непонятно где, в странном положении и постоянно какой-то ужасный рёв животного пронзает слух. Надо подвигаться, кажется ноги и руки совсем онемели.

«Так стоп, чьи это были воспоминания? Казалось будто бы в одном теле находились сразу два человека. Ясно ощущая мысли еще одной личности в моей голове. Я же помню, как лежал на кровати, а теперь будто кто-то взял и переселил меня в другое тело. И сейчас нам приходиться делить одно тело на двоих.»

— О, да ты очнулся, — вдруг раздался голос совсем рядом.

Ни посмотреть ни ответить не нашлось сил. Язык присох к небу и каждое усилие отдавалось такой болью в голове, что ещё немного и он лопнет как перезрелый арбуз. Те самые мелкие арбузы, что во множестве растут в здешних песках. Стало быть если со мной говорят в таком дружелюбном тоне, значит я не в руках врагов. Мне удалось лишь что-то нечленораздельно простонать в ответ.

«Удивительно, то что в моей голове присутствовал опыт жизни не только меня, но ещё и того самого человека, в теле которого я оказался. Я знал его судьбу от начала и до сего момента, так если бы я прожил его жизнь. Это был мальчишка моего возраста, родившийся и выросший в здешних местах. И вот теперь, я и он оказались в одной и той же ситуации. Можно сказать его воспоминания стали моими и теперь я наблюдал за всем происходящим из его глаз.»

— Лежи лежи, не напрягайся, мы нашли тебя по пути, лежащим без сознания, — продолжил незнакомец. — Мы караванщики, и сейчас ты едешь вместе с нами, — в его голосе угадывалось явное соучастие моей нелёгкой судьбе.

Наконец-то мне удалось разлепить глаза, видно лишь песок мерно покачивающийся внизу: то приближающийся то отдаляющийся. И эта вонючая шерсть — верблюд, я лежал на нем перекинутый через его спину. Ноги незнакомца обутые в традиционную для горожан обувь всё, что видно мне с этого положения. Вздох облегчения вырвался у меня из груди, значит меня не поймала стража и не везут на казнь. Солнце неумолимо печет спину, хотелось бы всё таки сменить положение и пить, пить, много пить.

Владелец ног продолжал монолог.

— Должно быть тебе не очень хорошо, по правде сказать мы и не были уверены, что ты выживешь, а тащить мертвый груз, сам понимаешь, каждая тяжесть на счету, — и спустя некоторое время добавил — Нам с Ахрасом еле удалось уговорить нашего хозяина взять тебя с собой. Ахрас мой друг, и если бы не его сокол, что кружил над тобой — мы так и прошли бы мимо.

Оставалось лишь смирится и ждать что будет, другого варианта пока не предвиделось, да и не было сил, чтобы предпринять что-то другое. По крайне мере я жив, а сейчас мне хотелось лишь пить и чтобы эта чертова качка прекратилась. Не помню сколько уже времени прошло, казалось это длилось бесконечно, иногда я проваливался в сон. И приходя в себя опять видел все тоже самое, также изредка доносились переговоры караванщиков между собой. Кажется день клонился к закату и действительно вскоре мы остановились на привал.

Кто-то очень сильный стащил меня с верблюда и посадил прислонив к дереву. Чешуйки пальмы с болью впившись в мое тело напомнили о его существовании, должно быть оно сплошь усыпано синяками и ссадинами. Этот кто-то отошел в сторонку, словно уступая место другому. Другой подошел и присел на корточки передо мной, я открыл глаза и увидел в полутора --">