Лиза Розенбеккер - Проклятие музы

сумки, пока не нашла то, что ему было нужно. Он ухмыльнулся, когда я протянула ему шоколадный батончик. Точно так же, как было запрещено забирать какие-то вещи из Литерсума, не разрешалось и оставлять в книжном мире вещи из мира реального. Не считая некоторых исключений. Но подождите-ка, запрещено было также водить толпы книголюбов в Литерсум, поэтому какой-то батончик особой роли не играл. Ривер открыл любовь к сладкому при последнем визите в реальный мир, но без денег и знакомых добыть сладкое было сложно. Поэтому мы заключили небольшую сделку. Молчание о моих действиях в его книжном мире в обмен на несколько шоколадных батончиков. Справедливо. И намного проще в исполнении по сравнению с требованиями других персонажей из книжных миров, посещение которых мне, к сожалению, так и не удалось наладить.

Однако даже после того, что произошло полгода назад, когда одна из антимуз спасла книжный мир и тем самым восстановила нашу репутацию, оговорки в отношении детей Книрила, таких как я, все-таки имели место быть. Не все хотели считаться с нами, а мои полулегальные посещения Литерсума и вовсе не были бы приняты положительно. При том, что той легальной половиной являлось лишь мое присутствие. А то, что я брала у людей за это деньги… Об этом не стоило знать никому. И прежде всего Мнемозине, которую я называла правительницей Литерсума, и миссис Пэттон из управления муз. Ведь они представляли собой некое государственное подразделение, так называемую полицию, следившую за порядком в Литерсуме и в самых крайних случаях выносящую санкции. Созданная для этой же цели разведывательная группа МЕТА, представленная в лице Эммы Холмс и Тии Ватсон, находилась еще в стадии разработки, однако уже имела связи в полиции реального мира, что являлось неплохим заделом на будущее. Кроме того, их поддерживали другие дети Книрила и книжные персонажи, которые бок о бок работали над регулированием межмировых и межвселенских вопросов практически на мета-уровне. Для Литерсума это развитие имело большое количество плюсов, но для таких, как я, скорее наоборот.

– Спасибо тебе, – сказал Ривер, не отрывая взгляда от шоколадного батончика. Он сунул его в карман холщовых брюк, постучал пальцами по голове и удалился. Его уже ждали почитатели. Девочки стали по очереди фотографироваться с ним.

Я дала книголюбам ровно час, а затем собрала всех, чтобы вернуться в реальный мир. С грустью, но в то же время с сияющими от восторга глазами они собрались у двери, через которую мы вошли сюда. Я быстренько пересчитала их – тринадцать – и вывела обратно. Они восторженно общались между собой, показывали друг другу фотографии и не переставали нахваливать актеров, которые так хорошо вжились в свои роли. Если бы они только знали…

– Когда будет очередная экскурсия? – спросила одна из блогеров, когда я закрывала за собой дверь, а вместе с ней и сообщение с книжным миром. Все тут же замолчали и направили взгляды на меня. Они рассчитывали на то, что сегодня я поведу другие группы в имитированный книжный мир, к которым они смогли бы спонтанно присоединиться. А еще они думали, что за одно посещение могло войти только тринадцать человек и только лишь на час, а затем заходила следующая группа. Но это была ложь, отговорка для того, чтобы ограничить количество посещений. Мой распорядок дня не позволял большего: тринадцать было моим любимым числом, а слишком большое количество экскурсий увеличивало риск быть обнаруженной. Ведь об этом не знал никто.

Я мысленно пробежалась по расписанию.

– Может быть, через десять дней, – ответила я. – Вы узнаете об этом на форуме. Я надеюсь, вам понравилось. – Они продолжили восхищаться увиденным и предвкушать новое посещение. Очень хорошо. Такими темпами касса продолжила бы наполняться. Я посмотрела им вслед, когда они стали разбредаться в разных направлениях. Некоторые пошли вместе перекусить.

Кстати, о еде… Меня ждал «Heartbreak Hotel». Несмотря на большое количество работы, я улыбнулась. Старая закусочная с шармом кантри-рока была моим любимым местом в Лондоне. Сиденья пастельных тонов и металлические столы, старые радио и музыкальный автомат, из которого играла лишь одна песня Элвиса, казались такими родными. Спустя несколько лет атмосфера оставалась неизменной: она приветствовала меня, несмотря на то, как сильно я изменилась. Или изменился мир вокруг меня.

Мой фартук уже лежал за --">