Алексей Александрович Провоторов - Эффект дефекта

некоторых удалось опознать; все это были или преступники, или потребители веществ, или деклассированные элементы, ранее никогда звериными повадками не отличавшиеся. В последнем случае поползли слухи про вервольфов, но ничем не подтвердились.

Шеф Шеффилд лично взялся за расследование, отрядив с собой самого мощного телепата Управы, стилягу Солиса. И исчез вместе с ним.

Все по привычке ждали указующего звонка с каких-нибудь окраин, но два дня минуло совсем без вестей, а после пришла записка.

Принес ее помятый, потрепанный, ошалелый и дико голодный голубь, который, впрочем, вел себя как-то не так. Соколом смотрит, как сказал городовой Трент, сам охотник. Голубь до крови укусил Трента за палец.

Он принес записку от Солиса. Вроде бы написанную его рукой. Солис был левша, и специалисты утверждали, что записка написана левшой. И все равно экспертов она чем-то смущала. Как будто писал не пропавший сыскной, а человек другого веса и сложения.

В записке Солис просил прислать самого лучшего дознавателя на пепелище фабрики. Подписи Шефа, как ни странно, не было.

Посовещавшись, решили отправить Халле, который был на хорошем счету; но не одного, а под прикрытием. И не по дороге, а по линии подземки, чтобы была возможность выйти в тылу потенциальной ловушки.

В Управе остро не хватало людей, потому что большинство было занято расследованием дел озверелых, а двое даже получили ранения. Не хватало и внятного курса в этой сумятице и без твердой руки Шефа. Поэтому заместитель выделил лишь двоих.

…Тут Коркранца что-то отвлекло от воспоминаний.

Что-то такое лежало на голой, продуваемой ветром лесной аллее, и хотя Коркранцу хотелось видеть там ветку, уже стало ясно, что это не она.

— Рога лосиные, — со всей простотой сказал Халле, но Коркранц и сам уже это понял.

Большие, холодно-пепельные в ночном свете, разлапистые, ужасающе неподвижные, многозначительные лосиные рога.

Коркранцу хотелось снять шляпу и стереть пот с лысины, но при Халле он ни за что не стал бы это делать и только со свистом втянул воздух через сжатые зубы.

Ему не хотелось признаваться в этом ни себе, ни кому-либо, но образ животного с человеческим взглядом будил в его сердце какую-то инфернальную жуть.

Он ускорил шаг. Оставалось немного.

Ночной холод забирался под плащи, под незастегнутые пиджаки. Халле все-таки сдался и плащ застегнул. Коркранц же, казалось, на погоду внимания не обращал вообще, шагая как механизм, как паровой человек, которого как-то выставляли в кунсткамере города.

Спустя две минуты лес поредел, и они вышли к дому брухи Веласки.

Это была окраина окраин, и запах ледяного ветра был диким, темным, как ночь. Дом жался задней стеной к обрыву, как некто, кому некуда отступать, и смотрел на лес парой ярких круглых окон. Теплый желтый свет их казался нереальным; Халле вообще ожидал увидеть ядовито-зеленое свечение, как в заброшенном вокзале. Дом был похож на обломок какого-то некогда гораздо большего здания.

— Ладно, — сказал Коркранц тихо. — Как условились.

Халле нервно кивнул, молча. Условились они так, что Халле опрашивает бруху — самая что ни на есть работа дознавателя, — а Коркранц наблюдает за домом.

Если на пепелище и происходило что-нибудь странное, то уж бруха точно должна была об этом знать. Но арестовывать Веласку совсем не за что, поэтому фигура наказателя явно была бы в разговоре лишней. С другой стороны, хитрая старуха наверняка сообразит, что у дознавателя может быть невидимый напарник, и не причинит вреда, не посмеет.

Оставался, конечно, риск, что бруха, если она во всем этом замешана, может что-то утворить, но для нее это стало бы приговором. А работа Сыскной управы и так сплошь состояла из риска, что поделать.

Наказатель хотел было предложить Халле револьвер, но потом решил, что отправлять оружие в дом подозреваемой, а самому оставаться безоружным — плохая идея. В конце концов, хороша тогда от него будет помощь. Да и у Халле есть нож, если что. Он озвучил эти соображения, потому что Халле все равно бы их ощутил. Дознаватель согласился.

Коркранц отступил за деревья. Он смотрел, как дознаватель дошел до двери и вдруг замер на ступенях, когда что-то черное шевельнулось у его ног. Коркранц неплохо видел в очках, но в ночной темноте так и не разглядел — показалось ему, или правда там было что-то вроде черной кошки? Шеффилд бы каждый ус рассмотрел, подумал он. Шеф славился --">