Анна Валентиновна Сеничева - Перстень Рыболова

Анна Сеничева Перстень Рыболова

Пролог Лакос

Вечер жил. Он дышал, переливаясь тысячами огней, которые отражались в темнеющей воде. Их сверкающая цепь извивалась вдоль берега, мерцала и мерно покачивалась, вторя движению волн. Ветер доносил из гавани обрывки песен.

Солнце клонилось к закату, и на город ползла тьма.

– Ох, напринимался страху бедный Арвил, как только с ума не сошел! Вся душенька и по сей час в пятках сидит, – бормотал под нос маленький старик, щуря колючие глазки. Острые уши, поросшие седыми волосами, задвигались. – Кто ж знал, что Серен перед смертью такое выкинет! А еще прынц… Такого бы прынца на ярмарке за деньги показывать! – старик надсадно захихикал, тряся сухоньким кулачком. – Мое зеркало разлетелось на осколки от одного его взгляда, дзинь! А потом… – Арвил прихлопнул рот ладонью. – Т-с-с! Не сейчас…

Легкий ветер пронесся в ветвях сосен и затих. Дымка на востоке сгущалась, затягивая горы.

– Зато получил умный, чудненький Арвил за свой страх кой-какую награду, – старик вытянул сжатый кулачок вперед, с изумлением на него уставившись. – Что это у тебя есть, а? Покажи, покажи, Арвил! Э, нет, много будешь знать – скоро состаришься! Ну дай, – заюлил он снова, – хоть одним глазком!

Погримасничав вволю, старик разжал ладонь и двумя пальцами взял с нее перстень – скверный перстенек в кривой оправе с сероватым, точно запыленным, камнем.

– Принцу ведь он теперь ни к чему. Принц умер, а мертвецам украшения зачем? Мое!

Арвил крепко сжал ладонь. Неожиданно он изменился в лице, в глазах мелькнула злоба. Старик лихорадочно ощупал себя, ища, куда бы спрятать перстень, полез под плащ и схватился за кожаный поясок. Тихонько зазвенело – к поясу крепились на цепочках кошелек, чернильница и писчие перья.

– Вот сюда припрячу, попробуй, найди…

Над головой пронзительно, тоскливо закричала чайка. Потянуло холодом.

– Да, я слышу его шаги. Он пришел в Светломорье на вечерней заре. А что, славно мне заплатят за разбитое зеркало? – и старик визгливо засмеялся.

Последний луч солнца блеснул на глади залива и погас. Закат умирал. Город погружался в ночную мглу.

Почти десять лет спустя

Часть первая Человек зеркал

I

Есть в Светломорье заповедные острова, о которых знают лишь ветры-странники да редкие мореходы.

Острова спрятаны вдали от больших Архипелагов с шумными городами, разбросаны, как бусины, по синему шелку бескрайних морских просторов. Не на каждой карте и разглядишь точку за сотни миль от торговых путей.

Само время, когда-то заглянув сюда, остановилось и пустило корни в каменистую землю, где они накрепко срослись с вековыми соснами. С тех пор жизнь тут не шла, а проплывала, как облака по небу в погожий день. Бури и шторма лихолетий проносились над островком, едва задевая крыльями верхушки деревьев. И только мореходы, что изредка появлялись здесь, приносили слухи один тревожнее другого: о пиратах, которых развелось полно в Светломорье, о мятежах, беспорядках и скором конце света, да много еще о чем…

…Как-то в начале марта, когда холодные дожди ушли далеко на север, а с востока подули теплые ветры, в гавани островка бросил якорь незнакомый корабль.

Стояло то чудное и таинственное время, когда год поворачивает с зимы на весну. В эту пору отмечают Ясные вечерницы – череду старых языческих праздников, которые длятся до первой весенней грозы. Говорят, будто в Вечерницы старое время смыкается с новым, а на границе крутит невидимые вихри, путает и скрещивает людские дороги. Потому и случается то, чему случаться вроде бы и не должно. Время-то ничейное…

Нынче вот был канун дня, который в народе зовут четверг-ветреник. В этот день ветры дорог своих знать не хотят и летают, как вздумается. Звенят повсюду гости с юга и запада, с гор и морей, и тот, кто знает их язык, услышит немало новостей. Но то – привилегия чародеев, а мальчишка по имени Арвельд Сгарди учился совсем другому ремеслу. Преподавали ему искусство не менее древнее, чем колдовское – искусной драки и защиты. Чудного языка он не знал, а потому в шелесте ветвей и свежем дуновении слышалась ему весна, такая же юная, полная сил и надежд, как он сам. Арвельду было семнадцать лет.

Сгарди несся по крутой каменистой тропе, перескакивая через валуны и глубокие расселины, поднимаясь к вершине Горы. Никто за ним не гнался, а несла вперед, как на крыльях, радость от славного весеннего дня. Вот и --">