(JohnLemon) - Высматривая путь. Том I (СИ)

похлопала ее по макушке, растрепав и без того неухоженные волосы. Подскочив на месте и замахав руками, словно на нее налетел рой ос, девушка упала аккурат на филейную часть в самую грязь. Юбка платья была безнадежно испорчена, а из окна на нее смотрели два желтых глаза с нескрываемой насмешкой. В этот самый день она возненавидела ведьмаков с их треклятыми способностями, но также и восхитилась ими, но где-то очень глубоко в душе.

— Эй, Дера! — закричали откуда-то из глубин палисадника, — ты долго будешь стоять ворон считать? Омела сама себя не прополет!

— Да иду я! Иду! — возмутилась девушка, с силой захлопнув окно. — Вот же вредный карлик.

— Низушек, попрошу!

— Может быть, ты ведьмаком обратился? С каких пор так хорошо слышишь?

— С рождения!

— Тогда почему тебя не дозваться, когда ты с Майерсдорфами в гвинт играешь, а?

В ответ тишина. Дера усмехнулась и прошла в сторону зеркала. Рядом со столом обнаружился металлический кувшин. Как и ожидалось, пустой. Хочешь умыться — придется поработать. Благо, что к таким нюансам она привыкла давно. Точно так же, как и к ведру в комнате, вместо полноценного ночного горшка, как и к выгребной яме вдали от засаженных садов. Благо, что купалась она в деревянной бадье, как настоящая аристократка. Но не каждый день, конечно же. Это далеко не походило на жизнь в общежитиях Оксенфуртской академии, но и в этом всем был определенный шарм. А что главное — здесь было безопасно.

Подхватив одной рукой кувшин, а второй ведерце, наполовину заполненное ночными испражнениями, девушка поспешила к выходу из дома, даже не удосужившись обуться. Природа ее встретила остатками росы на траве, прохладной землей, все еще не прогретой после ночи, и ласкающим слух шелестом листьев. Для начала нужно было очистить ведро, а уж потом сходить за водой к колодцу.

Фредерика де Бейль, а для близких теперь просто Дера, с детства мечтала стать чародейкой. Хотела научиться владеть магией так же умело, как и Тиссая де Врие, пристроиться у какого-нибудь правителя на груди и беззаботно радоваться жизни, понимая, что нет того, чего она не могла бы себе позволить: роскошные приемы, банкеты, балы; многочисленные прекрасные мужчины; сила, мощь и красота. Особенно красота. Да, черт возьми, даже самая забитая девчонка из-под Драконьих гор и та мечтала быть чародейкой.

Но у Фредерики не срослось. Ведь отец даже нарек ее так в честь многоуважаемого дальнего родственника, и ко всему прочему был уверен, что для будущей чародейки это идеальное имя. Звучное, сильное, прекрасное. Но разве может одно лишь имя помочь? Определено — нет, как бы ты не верил в его силу.

Мать Фредерику с детства не жаловала, считая чуть ли не самым уродливым и бестолковым отпрыском среди всех своих детей. Нескладная с детства, с весьма посредственными способностями. Ей не давалось пение, не давалось рисование, не давалась игра на музыкальных инструментах, не давались языки и математика. Ей ничего не давалось, кроме прополки цветочков в горшках на подоконнике. Поэтому мысли о том, чтобы отдать дочь на обучение в Аретузу даже и не посещали голову госпожи де Бейль. Фредерика была неприлично высокой как для девушки, с неприлично плотной фигурой, с неприлично объемными бедрами и неприлично большим носом. Волосы молодой госпожи де Бейль были отвратительного русого цвета, не то что у матери — великолепного, насыщенного оттенка, а глаза и того хуже — невыразительно-зеленоватые. Вообще всю Фредерику можно описать этим удобным словом — невыразительная. Однако, единственное, за что хвалила ее мать, так это за вкрадчивый голосок и тонкие аккуратные пальцы рук. Ведь должно хоть что-то особенное быть даже в таком человеке! В остальном же юная госпожа де Бейль была безнадежна и посредственна.

К слову, Фредерика была одной из наследниц реданского аристократа, который всю свою жизнь провел подле короля, в надеждах и стремлениях. Положение он заслуживал долго, упорно и в методах себя не ограничивал, вот только решимость его все чаще подводила. Мучило его лишь одно — чтобы дети, в особенности единственная дочь, росли в достатке, сытости и на бархатных подушках. И она росла. Росла на радость разве что самой себе и заодно стояла пятой в очереди на наследство и хотела выйти замуж за графа. Только за такого, как описывают

--">