Юлия Алексеевна Фирсанова - Наколдованная любовь

коротко обнялись, и принц от щедрот души всучил гостю кубок:

— На, охладись! Коренус наколдовал!

— Спасибо! — рыцарь залпом выпил вино, не замечая выражения чистой паники расползающегося по лицу магистра.

Коренус попятился, стремясь накинуть сползающее покрывало назад на портреты, натолкнулся на ростовое зеркало, используемого в качестве пособия для творения иллюзий. Нелепо взмахнул рукой, острый угол оправы — копье рыцаря, нацелившегося на какого-то извивающегося монстра, — ударил по звездчатому камню в массивном перстне на указательном пальце. Вылетевшие из перстня искры коснулись зеркальной поверхности, и та запылала неистовым изумрудным пламенем. Пальцы мага, перемазанные в том самом составе, который он добавлял в вино, мазнули по зеркалу. Тут же явилось изображение, на которое уставились все трое: Камелит с любопытством, Коренус в тихой панике, Ламар с каким-то излишне пристальным интересом.

Невысокая, темненькая девушка с карими глазами, наряженная в странное пестрое платье с длинным поясом, вперила взгляд в наблюдателей и приоткрыла рот, намереваясь то ли что-то спросить, то ли завопить.

Пауза длилась не долее секунды.

— Любовь моя, я иду к тебе! — пылко вскричал Ламар и прыгнул в зеркало. Оное раздалось с легкостью озерной воды, пропуская рыцаря к деве через аналог предмета, встроенный в створку шкафа-купе.

Вот теперь уже завопила и девушка, легко перекрывая по громкости рыцаря Таравердии, и со всех ног кинулась от зеркала прочь. Споткнулась, упала и стала отползать на четырех, пятясь и не прекращая визжать.

Скорость передвижения резко сократилась, а потом и вовсе упала до нуля, когда спина Оли уперлась в угол. Жертва зеркального нападения съежилась в углу, пару раз дрыгнула конечностями и замерла. Но рта не закрыла. Визг все нарастал, грозя перекрыть тот самый порог в сто децибел, который в состоянии вынести барабанные перепонки среднего человека.

Рыцарь, обуянный нежданной страстью и, самое главное привычный к куда более громким звукам (драконы-то молча не умирают), даже не думал об отступлении. Он рухнул на левое колено перед съежившейся в углу девушкой и в свою очередь заорал какую-то белиберду:

— Пин страйфон дайле пи митиаре ну дин шареилекиль от кик!

Потом простер руку в направлении Оли. Та, не отрывая расширенных от ужаса глаз от страшного и странного мужика, вслепую завозила рукой по полу, наткнулась на массжную щетку, которую сшибла со стула при отступлении, и запустила ею в рыцаря.

Воин легко поймал вещь в полете, восторженно выдохнул, прижал на секунду к губам и воодушевленно продолжил:

— Лин страй ливмай сеа э дине корт!

Клинок, извлеченный из ножен в такт вдохновенным словам, едва не довел девушку до падучей, она снова зашарила вокруг, лихорадочно ища, чем еще запулить в преследователя. Сдернула с батареи полотенце и швырнула в Ламара. Кусок розовой махровой ткани был перехвачен в полете еще более ловко, чем щетка. Истовой радостью воссияли зеленые глаза рыцаря. Он благоговейно постелил полотенчико со смешариком Нюшей на пол и уложил поверх свой могучий клинок, склонил голову и замер статуей, покорно ожидая ответных действий со стороны прекрасной девы.

Ольга, наконец, перестала визжать и теперь тихо поскуливала, не зная, что еще выкинет этот безумный, а ну как ткнет ее своим большим ножиком и конец цыпленку…

Запахло жареным. Очень жареным. Почти пригоревшим.

— Котлеты! — ахнула Олька, резко оборвав скулеж.

Пользуясь тем, что чокнутый мужик, неизвестно каким образом оказавшийся у нее в квартире, временно затих, девушка вскочила на ноги и понеслась на кухню, не зная, чего делать раньше: баррикадироваться, вызвать по мобильнику полицию или спасать ужин.

Поскольку топота преследователя за спиной слышно не было, Оля первым делом метнулась к плите, выключила газ и лопаточкой пошвыряла котлетки в мисочку. Потом заозиралась, пытаясь сообразить, куда зашвырнула вчера мобильник.

— Эн дайли пи, йя андит поли шва! — раздалось у дверей.

Девушка подскочила, жалобно пискнув. Шагов мужика не было слышно. Каким образом он умудряется перемещаться столь бесшумно, размышлять было некогда, Оля вновь принялась сражаться ни на жизнь, а на смерть. Подцепив лопаточкой еще шкворчащую жиром котлетку, метнула в лицо маньяка. Тот, продолжая одной рукой зачем-то держать ее щетку и полотенце (ладно хоть меч убрал), поймал снаряд, --">