Эйлин Рей - Слёзы Эрии

Уже не первую ночь Шейн заставал меня сидящей на пороге — бледную, как призрак, сливающуюся с белоснежной ночной сорочкой. Он молча садился на ступеньку и оставался рядом до тех пор, пока тревоги после ночных кошмаров не оставляли меня, и я не возвращалась в комнату. Я была благодарна за эту поддержку и за то, что с наступлением утра Шейн никогда не вспоминал о моей слабости.

— Снова лабиринт? — поинтересовался он тихо, словно боялся потревожить окутавшую нас тишину.

— Мне кажется, что однажды я не найду из него выход, — ответила я, крепче сжав Слезу Эрии, от чего та неровно замигала, не понимая погаснуть окончательно или озарить ярче.

— Ты же знаешь, что я могу помочь, — в очередной раз напомнил Шейн после минутного молчания.

— Мне не нужна такая помощь, — ответ прозвучал слишком резко, от чего сердце болезненно и виновато сжалось.

Шейн перехватил мое запястье, когда я вскочила на ноги. Метнув взгляд на руку, не прикрытую повязкой, я крепко сжала кулак, скрывая шрамы.

— Я сделал это, потому что должен был убедиться, что тебе можно доверять. Не влезь я в твою голову, ты бы не задержалась в этом доме ни на минуту.

Глубоко втянув воздух, я старалась выдержать его тяжелый взгляд и не отвернуться. Меня пугал напряжённый, рассерженный вид Шейна, но еще больше я боялась становиться причиной его гнева.

Мне отчаянно хотелось сорваться с места и скрыться в доме. Но вместо этого я настороженно замерла и хранила молчание. Наверно, Шейн заметил страх в моих глазах, потому что выпустил запястье и перевел взгляд на землю у себя под ногами.

— Тем более я уже расплатился за это разбитой головой, — он слабо усмехнулся.

Я привыкла к его шрамам, но один из них чаще всего приковывал мой взгляд: маленькая белая полоска над левой бровью, едва заметная при свете кристалла. Меня кольнул стыд при воспоминании о той ночи, когда я впервые оказалась в особняке Омьенов — напуганная, связанная, сжавшаяся в комочек под тяжелыми взглядами сурового хозяина дома и его сына. Я была словно дикий зверек, и как только руки оказались свободны от веревок, сделала то, что, по моему мнению, могло даровать свободу — схватила ближайшую статуэтку и ударила парня, чье прикосновение вызывало боль в голове.

Но чем ближе я узнавала обитателей дома, тем хуже чувствовала себя, вспоминая о тех словах, что высказала им в первые дни, и о тех поступках, что совершила.

— Прости, — извинение далось с трудом, хоть и шло от самого сердца, слово казалось горьким и чужеродным.

— Иди спать, Алесса, — Шейн слегка качнул головой в сторону двери. — Надеюсь, ты найдешь выход из своих кошмаров.

Плащ я повесила на крючок у входной двери и, стараясь ступать бесшумно, поднялась на второй этаж. Но даже в такую позднюю ночь, когда время переступило за полночь, дом не спал.

Дверь в кабинет Велизара Омьена была приоткрыта. Проходя мимо, я увидела лысую макушку мужчины, склонившегося над бумагами. Дрожащее в канделябре пламя вдыхало жизнь в тени, обитающие в комнате: они метались вокруг мужчины, принимая самые разнообразные, порой жуткие формы. Это выглядело одновременно завораживающе и пугающе.

Меня не раз удивляло, что человек, посвятивший свою жизнь чарованию Слез Эрии, предпочитал работать при свете свечей, а не кристаллов.

Я тихо скользнула мимо кабинета и нырнула в свою комнату. Свет кристалла в моей руке выхватил из темноты уютное убранство спальни: пузатый комод на тонких резных ножках, широкую кровать и высокое зеркало, накрытое одеялом — страх перед зеркалами я принесла с собой из родного мира задолго до того, как они стали частью ночных кошмаров.

Я положила кристалл на прикроватный столик рядом с фарфоровой чашкой, полной янтарной жидкости. Каждый вечер Элья оставляла её у моей кровати на тот случай, если кошмары станут невыносимы. Первые дни в Гехейне снадобье спасало меня от душевной боли и бессонных ночей. Но как только наступало утро, я чувствовала себя так, словно пробуждалась после мимолетной смерти, теряя часть чего-то важного.

— Ей не помогут ни мои настойки, ни руки Шейна, ранена ее душа, а не плоть, — вспомнила я возмущенное замечание Эльи, когда она в очередной раз готовила для меня отвар. — Девочке нужен целитель, а не я, — настаивала женщина.