Александр Панютин - Путь под лазурным небом

своего нового тела? Надеюсь, подольше, ведь я всё ещё ребёнок, и чувствовать, как хожу в туалет под себя, хочется не особо…

Глава 2 — Пробуждение

Когда эйфория от того, что я могу прожить новую жизнь прошла, меня захлестнула дикая истерика. Всё то немногое, что было мне дорого, а именно семья и друзья, остались там. Счастливые и не очень моменты, что я провёл с ними. Вся моя грёбаная жизнь осталась в далёком мире!

Я мог только кричать. И я кричал. Так сильно, как мог. До тех пор, пока не «выдохся». Дикая тоска сменилась на злость. Злость на то, что я всё помню всё в мельчайших деталях. На то, что я продолжаю чувствовать старые эмоции. И я снова кричал. И пытался вырваться из этой клетки. Но клетка была прочной, а мои крики и попытки — слишком слабыми. Я бился, плакал, и звал на помощь. Это был кошмар. Слишком реальный.

Но тюрьма не желала ломаться. Её железные прутья крепко держали меня в этой темнице. Я устал кричать и со временем просто выгорел. Злость сменилась апатией. Апатия сменилась надеждой на новую жизнь, и я обратил своё внимание к реальности.

И первое что меня ожидало в реальности — это ссоры. Опекунами нового тела стали родственники моей погибшей материи — Петуния, моя родная тётя, и её муж Вернон. Предметом ссор между ними, как можно догадаться, стал я. Тётя была настроена отрицательно, а вот Вернон «выбрасывать» новоявленного племянника желанием не горел. Петуния, кажется, что-то не поделила с моей мамой, но что именно — я не понял. Самым запоминающимся из всего этого был крик: «Я Нормальная! Мы нормальные!». Честно говоря, я снова боялся. Я не хотел провести часть своей жизни в приюте. К счастью, Вернон все же смог переубедить жену. С документами он обещал разобраться быстро, упоминая каких-то друзей где-то там.

Я был рад, что первые годы жизни я не имел управления над телом. Ходить под себя? Нет, спасибо, мне хватает и картинки того, что происходит. Время летело быстро, это я понял на третий день рождения Гарри. Хотя, нужно привыкать, что Гарри теперь не кто иной, как я. Что же такого странного в этом событии? Я не помнил второго дня рождения, и, скорее всего, значительного куска жизни тела после него. Я не замечал, что временами погружался в некоторое подобие сна на разное время. Это могло длиться как несколько минут, так и несколько месяцев.

На самом деле, чем больше проходило времени, тем больше возникали панические мысли о том, что я так и останусь сторонним наблюдателем. Ведь вдруг окажется, что я навсегда останусь лишь гостем в душе мальчика. Вторая истерика мне была не нужна — уж слишком сильно я поверил в надежду о новой жизни.

Отогнать эти мысли прочь помог мой сон. Точнее, все последующие сны. После каждого пробуждения этакий экран, через который я наблюдал за жизнью тела, как будто бы становился всё ближе. А уж после того, как я смог повлиять на тело, пусть и незначительно, подобные мысли и вовсе перестали возникать.

Если бы я мог прыгать от счастья и кричать, в тот момент я бы это делал. И очень долго. Я впервые за два с половиной года с момента смерти почувствовал тело. Смутно, как будто всё тело было ватным, но я ликовал. Жаль, что продлилось это недолго, всего несколько секунд. Это отняло у меня практически все силы, и я снова провалился в сон.

Запоминающихся событий за первые годы моей жизни произошло удивительно мало. Хотя, наверное, это нормально? Себя прошлого ребёнком я ведь и не помню почти. Точнее, как раз-таки и вспомнил, но, за неимением важных событий, эти знания снова начали затираться. Дни в основном сливались для меня в однообразную картинку. Я оказался очень тихим ребёнком, по сравнению с моим кузеном Дадли. Несмотря на это, мы вполне нормально играли вместе, ссор и драк у нас ещё не было.

С старшими Дурслями, в особенности с Петунией, всё сложилось удивление хорошо. Порой, я ловил на себе уж слишком странные и непонятные взгляды от тёти, но, к счастью, всё обошлось. Относились ко мне как к родному, ничем не обделяли.

Ходить я, оказывается, уже умел, причём весьма умело для годовалого ребенка, в то время как Дадли только начинал делать неуверенные шажки. А вот с речью была проблема. Когда кузен вовсю что-то щебетал, я обратил внимание на то, что тело молчит. Возможно, это связано с моим положением. Заметил не я один. Меня возили по различным врачам, но все разводили руками. Зато не оставили без внимания мою гетерохромию. В остальном я оказался полностью --">