Casperdog - Другие

родные, когда брали девочку на руки, испытывали непонятное тепло, исходящее от её крохотного тельца. А когда взрослые смотрели в её глаза, то их голова начинала просто кружиться. Её глаза затягивали в себя как глубокие омуты. И если взрослый мог не отвести взгляд, то в глубине глаз малыша он мог увидеть крохотные золотые искорки. И это было не видением, ни придумкой. Все взрослые делились потом своими ощущениями и удивлялись.

— Я — Волшебница — смеясь, лопотала Катька. — Я всё могу, только не знаю пока как. Я вас всех люблю и знаю, что и вы все меня любите за то, что я — Солнышко. Я вас всех согрею своим теплом, и никто не замёрзнет в самую страшную зиму. И когда придёт Дед Мороз — он даже близко не подойдёт — он побоится, что расстаит.

— И не жалко тебе Дед Мороза? — смеясь, спрашивали родные.

— Жалко, но он не мой. А вы — мои. И я хочу, что бы Вы всегда были теплыми. Ведь я — Солнышко! Я — Волшебница!!! А Вы — мои родные. Я — Ваша, а вы — мои.

И вот, после дня рождения, когда ей исполнилось ВСЕГО 5 лет, она стала таять. Именно таять, не болеть. Родые с ума сходили, а малыш угасал. Потухли глазки, стала мало двигаться. Постоянно клонило ко сну. Солнышко гасло…

После всех обследовний стал ясен страшный диагноз. Бич времени — онкология. Причём, как выяснилось, уже не операбентабельна. После проведения «химии» болезнь не то, что отпустила — стала прогрессировать ещё больше. Врачи же просто разводили руками.

Самое же странное, что отстриженные волосы у ребёнка росли просто с фантастической быстротой. Они стали ещё гуще, теперь вились и не были прямыми как раньше. И каждый, кто заходил пообщаться в комнату к ребёнку, совсем непроизвольно гладил малыша по головке — это стало просто навязчиво для всех. Все родные как бы отдавали девочке свои силы, свою любовь и свою надежду.

Дочь полковника, Виктория, сама стала похожа на привидение. Почти не спала и не ела, почти всё время проводя у постели дочери.

А Катенька, уже вполне понимая, что её маленькая жизнь подходит к концу, постоянно испытывая боли, сама пыталась поддерживать своих родных.

Однажды утром, когда мама подошла к кроватке и увидела свою улыбающуюся свозь боль малышку, услышала:

— Не плачь, мамочка. Всё будет хорошо. Я это знаю. Я немного поболею и поправлюсь. Мне сегодня во сне дядя Белый обещал и дедушка Панкрат. Дед Панкрат такой старый-старый, но очень красивый. Он как из сказки — живёт в лесу и лечит зверей. У него волосы длинные-длинные, как у тебя, даже длинней — почти до пояса. А на лбу — такая ленточка. И она светится. Он меня погладил по головке и сказал, что Солнышко должно светить ещё долго-долго, ведь Солнышко даёт радость и тепло всем, кто вокруг. А дядя Белый, такой красивый, пообещал мне, когда я поправлюсь, свозить на необитаемый остров и познакомить с настоящей русалкой, со своей подружкой. Только я его немного боюсь. У него были глаза серые, как дымок, а когда я отвернулась — случайно увидела, что они стали белые-белые, как снег. И руки у него светились. Когда смотрела на него — были нормальные, как у тебя, мам. А как отворачивалась — так случайно увидела, что они стали как золотые. И искорки сверкали.

А потом ко мне подошёл медвежонок. Такой маленький-маленький и круглый, как мячик. Облизал меня и сказал, что я поправлюсь. Скоро. Что бы мама-папа-дедушка не плакали, а больше улыбались.

Мама зарыдала и прижала к груди дочь.

— И где же их найти, твоих дядю Белого и деда Панкрата? Ведь это всего лишь сон. И как они тебя вылечат?

— Они сказали, прощаясь, что мы встретимся скоро. Только надо немного подождать.

— Подождать? Сколько подождать? — и у мамы вновь в глазах появились слёзы.

— Мамочка. Ну не плачь. Ты мне веришь? Ведь это был не просто сон. Смотри. — И дочь вынула из-под подушки несколько длинных волосков темного и серых цветов.

— Тёмные — это мишкины. Он мне их подарил! Сказал, что когда я поправлюсь, мы с ним встретимся у Деда Панкрата и он научит меня понимать язык зверей. И мы будем друзьми. А эти волоски помогут мне. Помогут не забыть.

А серый волосок — это Дяди Белого. Когда он меня взял на руки и прижал к себе, я погладила его по голове и у меня остался один в руке… Случайно. Он опустил меня на землю и, увидев, что я рассматриваю его волосок, повернувшись к деду, сказал:

— Не знал, что стал линять… — И засмеялся.

А дедушка строго так посмотрел на дядю и недовольно сказал.

— Не смей. --">