Анастасия Беркова - Семейные дела Мороза Иваныча

— Ты все еще считаешь льдинки в сердце плохой идеей? — я с самодовольной улыбкой чуть повернулась в надежде увидеть радость и одобрение в его глазах.

— Да, Снежа, ты сильно рисковала…

— Я мать им, Игорь, а не Лоухи какая-нибудь. — перебила я его. — Неужели ты думаешь, что я бы сделала это, будь они действительно опасны?

— Снеж, ты давно Иваныча видела?

— Да вот, буквально в ноябре созванивались с ним. А что?

— Он еще с того Перехода здесь не появлялся. У нас оттепели, Снежа. Лес ожил, лед трещит.

Я резко повернулась к Игорю, не веря своим ушам.

— Так что ж ты раньше…

— А когда, милая? Мы только в прошлый Переход и виделись.

Ноги подкашивались. Как же так? Почему дед мне ничего не сказал, почему не вернулся? Где он сейчас вообще?

Я вырвалась от Игоря, накинула шаль и со всех ног побежала в избу деда, стоявшую на пригорке чуть в стороне от поселка. Ветер действительно не обжигал холодом, веяло сыростью. Не может быть, чтобы его не было дома! Я оглянулась в сторону поляны: уже совсем рассвело и больше ни единой вспышки.

Сейчас, сейчас я постучусь, и невыспавшийся Мороз Иваныч впустит к себе на чай, расскажет о детях, о елках, о новых уголках планеты, покорившихся волшебству новогодней ночи…

Дверь была не заперта. Внутри, вопреки обычаю, было довольно тепло, пахло плесенью. Куда же подевалась Метелица, сердобольная наша хозяюшка?

— Игорь, — я не стала задерживаться в покинутом доме, — а Метелица где?

— Они с Иванычем хорошо так пошумели в прошлом году. Снеж, все тогда по гостям разбрелись, никто ее не видел. Ни как ушла, ни потом.

— Я понять не могу… Как же теперь? Игорь, я с Юлей встретилась. Она еще держится молодцом, но уже вот-вот придет. Других никого не нашла, как провалились. Что делать-то?

— Не знаю, малыш. Макошь ничего путного сказать не может, народ разбегается потихоньку. Кто может, конечно. Хаты пустеют, но дерево чернеет понемногу. Видать, навки да анчутки повадились. Теперь-то ты понимаешь, что отпустить детей с миром было бы лучше? Я-то ладно, а они…

— Ладно.

Я быстро оделась, взяла пару пряников и пошла к Макоши. Не бывает такого, чтобы она не знала, что происходит, все нити судеб проходят через ее тонкие руки.

— Заходи, милая. — конечно, она ждала меня, да еще вместе с Марой. Я опасливо покосилась на старушку, удивленная ее появлением в наших краях.

— Снегурочка, Аси не должно здесь быть, ты же знаешь.

— Не начинай, ладно? Скоро и Юля придет, и Андрюшке немного осталось. Против Игоря же никто не возражает?

— Ну, Игоря не ты заколдовала, не тебе и отвечать. Однако ж, теплеет, милая. А Мороза все нет.

— Поэтому Мара здесь? Да, здравствуй, бабушка. — я спохватилась и низко поклонилась слепой старухе, видевшей гораздо больше, чем любой из нас.

— Снегурочка, присядь-ка, — проскрипела Мара, — и не препирайся. Выпей чаю, сама все и поймешь. Навки уже по домам шастают, так я проталины льдом затянула. Но скажи мне, внучка, твоим кровным какая разница, как умирать: от нечисти или от стужи? Иваныч-то, поди, не знал, что ты дочь приведешь?

Я не нашлась, что ответить. Действительно, если Мороз не вернется, то останется всего два варианта развития событий: либо болота в лесу оттают и выпустят тварей, либо Мара этого не допустит, но тогда ее могильный холод не оставит ни единого шанса для любой живой души. Но куда пропал дед и как это связано с моими детьми?

Макошь сочувственно усадила меня на лавку и дала чашку с горячим отваром, тихо бормоча заклинания. Рядом уже были готовы подушки и одеяло. Ну что ж, посмотрим.

Мрак понес меня на своих черных крыльях по Яви.

К моему ужасу, представшая передо мной реальность сильно отличалась от того мирного и трогательного вечера, который мы провели у елки с Асей. Люди позабыли традиции и слонялись по бесснежным улицам в пьяном угаре, а по пятам за ними, истекая слюной, ползла нечисть.

Мара, должно быть, ликовала где-то в глубине души, хотя давно уже пресытилась бесчисленными смертями. Ей больше не нужны были прислужники, люди прекрасно убивали друг друга и без них, но в этот раз творилось безумие.

Как взбеленившиеся, мужчины с силой заталкивали в себя водку, захлебываясь затем в собственной рвоте, танцующие на столах баров женщины то тут, то там срывались в толпу, царапая и кусая всех, кто попадался под руки.