Евгений Владимирович Щепетнов (Иван Казаков) - Возвращение грифона

Альберт, но и Мише кое-что перепало, очень даже кое-что. Пятьсот тысяч евро. Коллекцию они не продавали — пока что не было необходимости. Притом Альберт какой-никакой, а все-таки мент, и понимал, что стоит начать продавать коллекцию — тут же засветится. Кстати сказать, он потом понял, что сглупил — надо было подождать окончания расследования и нормально вступить в права наследства. Тогда и коллекцию можно продать. Но сработала жадность, а еще он, зная своих коллег, решил — попрут ведь монеты. Не все, но попрут. Положат в карман — кто потом скажет, сколько их было? Некому сказать. Вот и забрал. Ну а нас подставили довольно умело и позвонили, вызвав полицию. Нормальное дело. Любой бы сообразил, что выгоднее подставить двух лохов, чем оставить все как есть.

— Деньги где? — безмятежно осведомился Сергей.

— Отвечай ему! — приказал я (заклятие-подчинение было сделано на меня и на Василису, Сергея он игнорировал).

— Часть отдал за долг, часть лежат на антресоли, в пакете, — с готовностью ответил Альберт, — ваши монеты лежат вместе с коллекцией, в шкафу, под одеждой.

— Сергей, достань, пожалуйста! — попросил я. — Только позаботься, чтобы не оставить отпечатки пальцев, ладно?

— Ты чего?! Я что тебе, пацан? — оскорбился опер и демонстративно надел нитяные перчатки, которые достал из кармана.

Через несколько минут перед нами лежали наши пять монет, с которых все началось. А еще — миллион двести тысяч евро и около пяти миллионов рублей. Неплохая добыча.

— Что будем делать дальше? — спросил Сергей, шурша пачками денег и выстраивая из них домики. — На деньгах не написано, чьи они. Так что будем делать?

— Заберем, само собой. Деньги нам нужны. А коллекция будет доказательством. Эй, негодяи! Сделаете так: после того как мы уйдем, вы являетесь в управление ФСБ и заявляете, что совершили убийство, грабеж и готовы написать явку с повинной. И пишете все, что вы сделали у Козлоченко. А также все, что противозаконного вы творили, будучи полицейскими. Категорически запрещаю вам упоминать то, что мы были у вас в гостях и что это мы направили вас с повинной. Запрещаю упоминать имя Сергея. Нас тут никогда не было. Это только ваша инициатива, так как вы решили сбросить с себя груз вины. Все ясно?

— Ясно! Ясно! — нестройно забубнили негодяи, глядя на меня влюбленными глазами. Не удержавшись (вспомнил старого нумизмата, и ярость взяла — жил дедок, жил, никого не трогал, получал удовольствие от кружочков металла, именуемых монетами, а эти твари…), я приказал:

— В заявлении упомянете, что вы являетесь приверженцами гомосексуализма. И любовниками. Как вы это напишете — безразлично.

— Это жестко! — восхитился Сергей. — Теперь их будет любить вся колония! Если только не дадут пожизненное… там не разлюбишься. Ну хотя бы в СИЗО как следует отлюбят. Заслужили, уроды.

— Пойдете сдаваться через полчаса после того, как мы уйдем. Сергей, поищи пакет, а? Надо бабло сложить.

Из подъезда мы вышли тяжело груженные и довольные — все получилось так, как запланировано. Ну — за исключением ранения Сергея, конечно. Но от таких неожиданностей никто не застрахован. Пришлось изыскать в гардеробе Альберта чистые штаны. Сергеевы все пропитались кровью.

— И теперь куда? Надеюсь, баблом поделишься, поработитель?

— Теперь сидим у тебя в квартире, пока не притаскиваешь паспорта. И затем летим в Москву — устанавливать справедливость. Ты вот что — подумай, как нам туда долететь. Официальным рейсом мы не можем — с таким грузом денег да золота.

— А чего думать? Есть у меня один человек с частным самолетом. Семиместным. Дадим ему бабок и полетим в Белокаменную. Придется брать отпуск…

— А ты напиши рапорт на увольнение, да и поехали с нами. Будешь работать на нас. Зарплата больше, чем в полиции. Будешь так же искать злодеев, расследовать дела, только теперь за хорошие деньги. Как тебе это?

— Если прикажешь, то — да. А так… подумать надо. Зачем мне менять мою жизнь, вполне приличную и размеренную, на должность какого-то частного сыскаря? Зарабатываю я неплохо — официально и в черную, так что…

— Ну, как знаешь. Неволить не буду, — слегка обиделся я.

Почему-то мне казалось, что Сергей сейчас же крикнет: «Да, да, конечно! Я всю жизнь мечтал работать на тебя!» Не так, конечно, но что-то в этом роде. И когда он высказал то, что думает, стало ясно, что не все так просто. И правда — зачем ему менять размеренную, сытную --">