Лучезар Ратибора - Милосердие

которой Майя, можно было с уверенностью сказать, что она умирает. Некогда пухлые розовые щёки спали, осунулись, потемнели, острые скулы обтянулись сухой кожей. Под глазами девочки зияли чёрные круги. Болезненная худоба истончила всё тело, съела все жизненные соки и силы. Майя мутным взором смотрела на маму. Из-за болезни она стала очень плохо видеть. Если посмотреть тонким зрением, то можно было обнаружить, что аура Майи стала почти чёрной, безжизненной. Лишь крохотная искра в груди ещё еле светилась, подрагивая, грозясь потухнуть в любую секунду. Девочке было всего десять лет.

Мать, сгорбленная от тяжкой ноши испытаний, свалившейся на неё, сидела рядом, смотрела на своё дитя со слезами на глазах. Сначала погиб муж – опора и кормилец. Остались они вдвоём против безжалостного и жестокого мира. Потом внезапная болезнь дочери налетела черной вьюгой, подкосила силы и остатки мужества. Мать сдала и постарела за последние полгода тщетных попыток даже не победить болячку – это неизлечимо – а хотя бы уменьшить страдания Майи, дать ей сил, немного отсрочить уход в небытие. Некогда пышные густые русые волосы матери стали жидкими, посерели, поседели раньше положенного срока.

– Янус, а что с этой девочкой? – обеспокоенно спросил Суня вполголоса. Его счастливая улыбка исчезла, как её и не было, уступив место тревоге и напряжённости.

– На смертном одре она, – ответил глухим басистым голосом старый Янус. Он не таился, потому что смертные всё равно его не услышат. – Болезнь у неё редкая, наследственная. Крейтцфельдта-Якоба. Проще говоря, мозг её разлагается. Вот уже полгода, как её состояние ухудшается с каждым днём. Я пришёл за ней. Наступит Новый Год, и я заберу с собой девочку Майю. Она вольётся в сонм виновных в моём мешке.

– Чем же она успела провиниться? – уже звонким голосом спросил Суня.

– Ты же помнишь, что наследственные болезни – это проявления родовой кармы, которая идёт в унисон с личной, наработанной в прошлой жизни, кармой. А если не помнишь, то скоро вспомнишь.

Суня вновь пристально взглянул на больную девочку сквозь окно. Взгляд его затуманился и отдалился, словно он смотрел куда-то далеко-далеко. А ведь так и было: Суня просматривал прошлое Майи, захватил даже несколько прошлых воплощений духа девочки. Малыш, несмотря на свой юный возраст, вообще мгновенно учился новому, схватывал на лету, проникал мыслью в суть вещей, зрил в корень. Впрочем, это легко объяснимо, ведь ему потенциально были доступны все воспоминания и умения Януса. Стоило только совсем немного поднапрячься, и память услужливо раскрывала свои кладовые знаний и залежи навыков.

А время медленно, но неумолимо приближалось к полуночи. Уже без пятнадцати двенадцать. Скоро Новый Год, всемирный праздник. И так же скоро Майя последний раз вздохнёт и покинет измученное смертельной болезнью тело. Мама сжала двумя руками ладонь Майи.

– Доча, Майя! Ты меня слышишь? Еще немного, и наступит Новый Год, большой праздник. И можно загадать желание. Прошу тебя, загадай Деду Морозу о своём исцелении, чтобы ты выздоровела, чтобы ты жила, – голос матери дрожал. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы произнести нужные слова.

Слабым тихим голосом ответила девочка:

– Нет, мама, я уже не верю в такие чудеса. Недолго мне осталось, чувствую. Оттого я хочу загадать, чтобы ты, мамочка, была счастлива и больше не плакала…

Плечи матери сотряслись от беззвучных рыданий. Она закрыла лицо руками и убежала на кухню, чтобы лишний раз не расстраивать дочу своими слезами. Она много раз в бессонные ночи молилась всем известным и неизвестным богам, прося чуда, прося исцеления. И часто криком вопрошала туда, вверх, к властителям судеб: "За что?! За что Майе эта болезнь? За что вы забираете её у меня? Вам мало было отца Майи, моего мужа? За что?.."

Суня повернулся к Янусу, взглянул прямо в бесконечность чёрных глаз. Слёзы текли по щекам Суни, но теперь ещё в его взгляде пробудилась ярость.

– А скажи-ка мне, Янус, за что именно страдает эта девочка?

– Дух её в прошлой жизни был воплощён в одном из наёмников римского легиона, примерно в первом веке нашей эры, как это называется у людей. Он жестоко и безотчётно насиловал женщин и детей в захваченных деревнях, подвергал их зверским мучениям и пыткам, без необходимости, просто ради своего удовольствия. Потому она должна искупить свою вину в этой жизни. Через боль, кровь и слёзы. Только так и не иначе. В свою пору, в свой --">