Ева Святненко - Русалочья кровь

Сверкающая спираль взмывает до потолка, змеей свивается в тугой клубок и ложится Чёрной Жемчужиной в ладони Маруськи. Одновременно спадает и морок. Настя не видит больше ни неба, ни млечного пути, только кирпичную неухоженную кладку потолка.

Растерянные люди толкутся на месте. А девушки ловко ныряют в хоровод, пролезают под сцепленными руками и исчезают прежде, чем кто-то успевает опомниться.

Память человеческая сохранит обрывки произошедшего вечером перед Троицей — нет у русалок столько сил, чтобы начистую воспоминания стереть. Но на следующий день всё покажется смутным сном, для описания которого не найдётся слов. А через неделю и это забудется, сгинет в постоянных делах.

— Ты теперь новая Кострома, Маруська. На весь год.

Настя поклонилась Первой Русалке, но гневно сжала кулачки за спиной. В этот раз она, Настя, должна быть получить символ власти и водяную силу. Маруська, как всегда, будет заветы деда Потапа блюсти, чтоб сидеть ниже травы, тише воды. А неправильно это. По-иному надо.

— Может, в следующий раз я возьму оберег?

— Настенька, не сможешь ты выдержать столь тяжкого груза.

— Откуда ты знаешь, Маруся? Дай я попробую.

— Пока ещё рано, милая.

Настя раздражённо махнула косой, но сдержалась от резких слов. Пусть Маруся самая старшая из них, но и они уже не те несмышлёныши, как сразу после обращения. Можно было бы подговорить Катеньку, чтоб поддержала Настю. Но нет, та слишком мягкотелая, от любого неласкового слова слёзы льёт — толку с неё не будет.

Девушка молча направилась к выходу из комнаты.

— Куда, ты Настенька?

— Наверх, хочу побыть одна. Устала сегодня.

Настя размышляла на крыше, сидя в тени какой-то надстройки. Здесь было хорошо, уютно. Русалки так высоко боялись забираться, а люди не считали нужным. Изредка поднимались романтичные парочки, но их легко отпугнуть чарами.

Ветер трепал русые волосы. Рассветные солнечные лучи гладили босые ноги, а руки автоматически плели очередную ловушку снов.

Узелок, узелок, камешек, перо. Пусть этот узелок — Маруська, а этот — Катенька, камешек — Чёрная Жемчужина, а я буду в центре. Пальцы сбились на мгновение, запутали нити, Настя раздражённо дернула и рассмеялась. Кажется, она нашла выход. Но для задуманного придётся кое-кого привлечь. Пожалуй, Дарина-полуденница подойдёт.

Телефонный номер Дарины долго не отвечал. С третьего раза в трубке раздался сонный голос.

— Ты время видела? Утро же еще.

— Здравствуй, Дарина, и тебе не хворать. Увидеться нужно. Давай через два часа в кафе около сухого пруда.

Получив согласие полуденницы, Настя радостно сбежала по лестнице и поспешила на остановку. Ехать ей целый час, зато далеко от русалочьей обители, никому на глаза не попадётся и вопросов лишних не возникнет.

В маленьком кафе они были единственными посетителями. Зевающая Дарина уселась напротив и принялась чесать пальцами спутанные чёрные волосы. Практически девочка из "Звонка", только живая и красивая.

— Чего звала, Настаська?

— Дело есть срочное. Ты же летом в силе своей? Помощь твоя нужна.

— В силе, да не в силе. Под кондиционерами-то грош цена силушке этой.

— Так я заплачу тебе.

— Заплатишь? — протянула, как будто кошка хребет горбом выглянула. — Интересно, чем?

Брюнетка лениво откинулась на спинку стула и прищурилась, рассматривая собеседницу. Длинная шея, зелёные глазищи со старинный пятак и тяжёлая волна тёмно-русых волос. Тонкая и звонкая, как ивушка прибрежная. Тьфу, вот ведь жидкая русалочья кровь.

— На меня, Настька, чары твои не действуют. Так что не старайся.

— Да я не нарочно. Само как-то получилось.

Русалка покаянно склонила голову, скромно прикрыв ресницы.

— Так что ж за дело у тебя важное такое?

— Поклянись жаровым вихрем, что молчать будешь.

— Ну ты и загнула, подруга. Клятвы мои родовые не трожь. — Брюнетка хищно оскалилась и угрожающе подалась вперёд. Красный язычок мазнул по белым ровным зубкам.

— Ладно, ладно, остынь. Просто не говори никому.

— Так-то лучше. Ну что там у тебя?

Настя подняла взгляд, сглотнула, сплела и расплела тонкие пальцы.

— Нам нужны новые сёстры.

Дарина не двигалась и не комментировала, но вся её сухая фигурка напряглась и словно вытянулась в струну.