Алексей Александрович Гончаров - Туман

факт, что отца они вряд ли когда-нибудь ещё увидят. И, справедливости ради, надо сказать, что переживания их были связаны с матерью, и лишь номинально уже они делали вид, будто беспокоятся и за отца тоже.

Когда жёны с детьми были в комнатах, и на кухне речь пошла о том, у кого из сыновей первое время будет жить мать, Мила собрала в себе все внутренние силы и, поддерживаемая мощным решением: до конца охранять своё счастье, открылась перед своими мальчиками в своих отношениях с Валентином. В наступившем молчании она не настраивала себя ни на что, а просто ожидала любую их реакцию, поглядывая с надеждой на сыновей, и чувствовала в себе невероятное облегчение оттого, что раскрылась перед ними.

Права оказалась мудрая Светлана Александровна. Наполненные счастьем глаза матери произвели должное понимание у взрослых детей. Они даже как-то обрадовались такому ошеломляющему сюрпризу, который к тому же снимал с них всякую моральную ответственность и дальнейшие хлопоты в заботе о матери. В ход тут же пошли осторожные слова поддержки и одобрения.

Валентина Владимировича на следующее утро братья приняли у себя за завтраком с мужским уважением и радушно, поскольку давно его знали, как человека порядочного и доброго. Тем самым, окончательная порция сладкого облегчения влилась в счастье Милы Алексеевны, а для Валентина Егорова это благонадёжное событие послужило неким стимулом, чтобы приступить к необходимому его объяснению с дочерью.

И телефонный разговор вскоре состоялся; он был вполне спокойным, и как сейчас модно говорить: конструктивным. А потом ещё был звонок, и ещё…. Под Новый год, как и было давно оговорено, дочь приехала к нему вместе с внучкой погостить на неделю. Разговоры – разговорами, а Валентин беспокоился и очень переживал за то, как они воспримут его новую спутницу жизни. Но напрасно он нервничал. Эта незабываемая неделя закружилась для него белоснежной зимней сказкой. Уже в первый вечер у него с дочерью состоялась душевная беседа, где она призналась, что долгое время переживала за него, что с тех пор, как мама покинула этот дом, она только и желала, чтобы папа не вёл холостяцкий образ жизни. Но не в телефонных разговорах, и не в те редкие приезды сюда она не хотела, а вернее, боялась откровенно выражать свою точку зрения, чтобы отец не воспринял это за жалостливое нравоучение. Зная его мягкий характер и впечатлительность, она опасалась, что отец окончательно сникнет и раскиснет от её совета. Но теперь она была рада за него, и сама счастлива настолько, что в конце откровенной беседы не сдержалась, прослезилась, обняла отца и осыпала его поцелуями.

Ещё дочь призналась, что уже после первого невнятного и робкого упоминания в телефонном разговоре о некой Миле Алексеевне, которая станет ей мачехой, она долго не могла уснуть и всё представляла себе различные образы женщин: от надменных каких-то дворянок до обычных ворчуний в заношенном халате и кухонной тряпкой в руках. Она созналась, что нарочно воображала себе такие образы, чтобы, как говорится: «готовься к худшему и не будешь так сильно разочарованна», но имя «Мила» – само…, как-то упорно подсказывало ей, что выбранная отцом женщина должна быть доброй, скромной, красивой, и призналась ему, что оригинал даже превзошёл её ожидания.

Две женщины подружились сразу же, прямо с порога, и первым делом обменялись номерами телефонов, обещая созваниваться по всякому поводу, не уведомляя при этом Валентина Владимировича.

Внучка не отходила от деда и новой бабушки-Милы ни на шаг. Всё время она придумывала игры, в которых распределяла роли для всех взрослых, включая и бабу Паню с тётей Светой, и Максима с Дашей, потому что в полигон её игровых действий входили все жилые квартиры. Завораживающие тёмные подъезды навивали ей тревожные сказочные фантазии, а заснеженный пустой двор приводил её в восторг. Надолго запомнились всем её забавные милые выдумки, которые вспоминались потом только с улыбкой. А самой сладостной оценкой для Валентина было, капризное высказывание любимой внучки, адресованное своей маме: «Ну, почему мы так редко сюда приезжаем?».

К бабе Пане, по-прежнему во сне приходил Иван, а с наступлением зимы он являлся ей, чуть ли не каждую ночь. Вечер, на часах девяти ещё нет, а она уже прощается с соседями, дескать: засиделась пора спать, и уходит к себе. Но теперь её свидания с сыном были не только в виде исключительно прощальных сцен, как это было раньше, --">