Надя Сова - Станция Лихо

холст. Я надеялась, что, пока ищу номер, куда звонить, какая-нибудь добрая душа отнесет мою картину дежурному по станции и тот, в свою очередь, передаст ее на склад забытых вещей. Я в панике гнала мысль, что картина потеряна безвозвратно. Я же только ее нарисовала. Ну как можно было ее забыть? Сегодня же последний день сдачи, если я сегодня не привезу хоть что-то, деканат меня повесит, буквально.

Смысла ехать в универ не было, поэтому я села в поезд до дома, подключилась к вайфаю в вагоне и стала искать контакты отдела находок метро. Позвонить я решила, когда окажусь в тихом месте, где-нибудь на улице во дворах, а не на шумной станции. Заодно этого времени должно хватить, чтобы моя картинка добралась до склада.

В очередном перегоне вайфай отвалился, я включила загруженный в память телефона плейлист и закрыла глаза. К счастью, зарядка пока что позволяла.

У студента в метро, как у собаки Павлова, срабатывает рефлекс: сел – заснул.

Я снова вырубилась.

* * *

Красная лампочка мигала, била прямо в глаз. Гудело электричество. Я хорошо знаю этот звук: когда поезд в тоннеле останавливается, все разговоры прекращаются и ты просто сидишь и ждешь, когда мы все поедем дальше. А вокруг гудит. Оглушительно громко гудит. Только обычно в этот момент лампочка не мигает, просто горит свет в вагоне и все терпеливо ждут. А в первом вагоне машинист переговаривается с диспетчером, слушает номера составов и ждет команды.

Я открыла глаза и села. Лампочка висела прямо надо мной и с тихими щелчками гасла и загоралась вновь. Поезд стоял на станции, открыв все двери, даже со стороны стены. Кроме меня, в вагоне больше никого не оказалось. На станции в принципе вообще никого не было: ни дежурных, ни уборщиков, ни патрульных полицейских. Стоял полумрак, местами мигали те самые раздражающие красные лампочки, и непрестанно гудело электричество.

Сколько же я спала?

Я потерла лицо, встала и вышла из вагона; меня немного шатало и подташнивало.

– Ложись!

Меня оглушил чей-то вопль, а потом грохот. Станция содрогнулась, и я упала на пол.

– Уходим! Нет, стой! Прячься, прячься!

Моментально нахлынувшая паника отключила все эмоции. От беспорядочных команд у меня закружилась голова, и я быстро на корточках вернулась в вагон и села между сиденьями в самом углу. Мозг лихорадочно пытался вспомнить, планировались ли сегодня какие-нибудь митинги, не предупреждал ли кто в телеграме об акциях и в принципе о каких-либо слухах про внезапные нападения. Память была пуста. Я никогда не сталкивалась с беспорядками, всегда обходила стороной толпы, свято была уверена, что темная часть человеческой жизни меня никогда не коснется. И обычно не касалась. В спальном районе, который я редко покидала, ничего не происходило. К счастью.

Я огляделась в поисках того, кто кричал: в воздухе клубилась пыль, а пол был усыпан стеклянной крошкой от выбитых окон. Как оказалось, пряталась здесь не я одна. В паре метров от меня лежал какой-то мужчина и крутил антенну у рации.

– Прием-прием, штаб! Штаб, прием! Черт, не ловит.

Мужчина опустил рацию и посмотрел на меня.

– Вроде станция неглубоко находится, а все равно не ловит, – с досадой сообщил он мне. – И бутылку забыл, можно было бы через воду позвать.

Я неопределенно кивнула, не зная, что сказать. Обычная конечная, пути в одну сторону, пути в другую. Странное место для боевых действий. Как комментировать воду, я вообще не поняла.

Пылевое облако немного рассеялось, мужчина аккуратно забрался на сиденье и выглянул на платформу.

– Пусто, идем.

Я даже не стала спрашивать, почему мне надо идти с ним. Как минимум я не понимала, что происходит, как максимум он что-то точно понимал. По крайней мере, знал куда больше меня. Паника не отпускала, билась где-то в районе подбородка тревожным сгустком. Я попробовала выяснить, что я чувствую, – ничего. Просто отупение и ожидание дальнейших событий. Так всегда: в момент, когда хуже уже быть не может, ты просто смиряешься и ждешь, когда твои догадки либо подтвердят, либо опровергнут.

Один выход со станции был завален полностью, а возле второго стояли двое: кажется, дружелюбные «наши». Они отмахивались от остатков дыма и стряхивали цементную крошку с волос.

– Эй, чуваки, – мой незнакомец помахал рацией, – вы там как?

– Если бы не взрыв, было бы лучше, – усмехнулся один из них.

Я пригляделась и увидела, что у него за поясом заткнут топор. Подходить к мужчинам сразу резко --">