Александр Атмисов - Офицер Батонни: невиновных нет

что девочку запомнили. Как думаешь, сколько ей?

— Багет говорил про два-три месяца.

— Совсем малышка. Ну, чего стоишь? Бери в гараже мадагаскарских тараканов и поехали!

В архивах духовки именно Батонни повезло первым найти карту регистрации рождения убитой, и он скрыл это от напарника: не стоит Рогалика впутывать в это дело.

— Мультиварку проверим завтра, что-то мне подсказывает, что маньяк не проявится в ближайшие дни. Отдохни, — с этими словами Батонни отправил напарника домой, а сам повернул в район-гетто Хлебницы.

— Эй, ты! Пшеничный! Райончиком не ошибся? — сразу при пересечении границы района приветствовал офицера кто-то из местных, ржаных. Наверное, тут у каждого можно найти незаконный кусок лезвия и у каждого руки по локоть в крошках. И сейчас он, Батонни, намерен войти просто в центр газовой конфорки на максимальном включении, фигурально. Он шёл к местному барону Злакопеченью. Достаточно было постучаться в определенную дверь, и тебя с мешком на голове, петляя по улицам, доставят лично к нему.

— Опеченить можно! Какого печеньего офицера к нам запеченило! Припеченивайся, говори.

Батонни, конечно, не считал себя расистом, но для него все печенья были из одной пачки.

— Передайте этот конверт барону, — полицейский протянул незапечатанный конверт Злакопеченью. Едва барон увидел фотографии из него, как тут же велел выйти всем, кроме двух своих братьев.

— Они всё знают. Опечениться можно! Моя печенюшечка! — барон разрядил пачку лезвий в стену. — Зачем ты припеченился с этим ко мне?

Во время своей работы Батонни видел тысячи отчаянных родителей и понимал, что сейчас Злакопеченье не играет. Он реально сломан вдоль и поперёк вестью о смерти дочери.

— Меня припеченили бы на подходе к Хлебницам, чтобы я не осквернял эту землю своим существованием за связь с её матерью. Ржаное печенье и пшеничная плюшка — к этому наш мир ещё не готов. У нас получилось три замечательных дочери, которым пришлось несладко. Мне повезло, что родители пышки оказались прогрессивными и не выгнали её с позором из дома, не заставили сбросить до рождения наше общее тесто. Всё, что я делал с тех пор, — только для них! Печенье!

Барона трясло, его братья встревоженно переглядывались.

— Не люблю быть вестником печали. Можно узнать про остальных Ваших дочерей? Вдруг им тоже грозит опасность.

Злакопеченье достал фотоальбом. Все фотографии показывали счастливое семейство.

— Старшие Ваши дочери замужем?

— Да, обе, — подтвердил Злакопеченье. — Була — моя младшенькая.

— Мы знакомы с вами не первый месяц, барон. В Даркнете кто-то пытался купить закрытие этого дела. Я не пытаюсь перекупить ставку, просто предупреждаю, что есть желающие заморозить дело. Я понимаю значимость и постараюсь избежать огласки. У меня есть пара дней.

— Брат, дай ему телефон. Звонок с него нельзя отследить, вы сможете звонить и писать мне, если потребуется помощь.

Батонни брёл по тихим улочкам домой. Дело не становилось легче. Внезапно зазвонил штатный телефон.

— Перекрёсток Третьего плинтуса и Второй паркетной ёлочки! Срочно, Рогалик ранен.

Батонни похолодел. Ранение напарника в двух кварталах от Хлебниц? Совпадение?

— Не буду скрывать, он плох. Порез очень глубокий, и Рогалик чудом остался целым. Состояние критическое, я должен присутствовать на вашем разговоре как лечащий врач. У него отдельная коробка в больнице, сразу нашли крем нужной группы для переливания, но это лишь спасло от смерти, но не отпугнуло её насовсем. Эта ночь будет решающей, и ещё раз прошу: — не утомляйте пациента!

Батонни согласно кивал. Доктор Буханка выглядел так, что сразу хотелось ему верить и довериться. Респектабельный, громадный, кирпичеобразный, с замасленными блестящими боками.

— О, напарник! — Рогалик пытался привстать, протягивая руку, но получилось слабо. Глубокий порез на теле говорил сам за себя. Едва увидев Батонни, Рогалик затараторил:

— Инициатива наказуема, я прочувствовал это на собственной корочке. Решил провести опрос населения и сверкал значком в не самом открытом месте. Ну, шрамы украшают мужчину.

Батонни передёрнуло от этой фразы, но он постарался максимально остаться нейтральным. Напарник наверняка гордится первым ранением.

— Ты выполнял свой долг, дружище! Сможешь опознать нападавшего? Из какой он муки? Какой формы?

— Ох, повернуть бы пять часов назад! Я --">