Евгения Петровна Белякова - Приключения Гринера и Тео

принялся за работу с утроенным усердием.

— Это почему нельзя принять? — обиделся бард.

— Потому, — в два голоса отрезали Тео с Дереком, а Тео добавила: — У тебя слишком похоронный вид.

— Ну знаете, — начал было бард, потом фыркнул возмущенно. — Да я… Я не просто какой-то безызвестный стихоплетец, я Таллиесин, меня каждая собака… Спорю на десять золотых, что после этого вечера нас все запомнят?

— Прирежешь их всех, что ли? — Дерек красноречиво провел пальцем у горла.

— Фу, конечно, нет! Я буду петь!

Гринер украдкой выдохнул. Таллиесин же преисполнился энтузиазма.

— Тео, помнишь два года назад, в "Одноглазом кабане" мы устроили потрясающий разгул?

— Ну, Талли, сейчас совсем другая ситуация…

— Да, да, знаю, не хватает вина, гулящих девок и половины нашего бардовского цеха, и еще студентов алхимиков с петардами, поэтов с сонетами и для контраста пары мрачных астрологов. — Бард махнул рукой. — Того размаха, нам, конечно, не достичь, но хоть что-то мы сделать сможем?

— Не думаю, что…

Но бард и слушать не стал. Ощупал свой мешок, ловким движением распустил завязки… и извлек лютню.

Тео быстро переглянулась с Дереком. Шепнула "надо заткнуть ему рот едой" и, не мешкая, повернулась к Гринеру.

— Парень… эй, парень! Хватит елозить тряпкой по столу, ты его уже, по-моему, отполировал… Как тебя зовут?

— Гри… Гринер, — ответил Гринер и, в общем-то, не сильно погрешил против истины.

— Слушай, Гринер, а долго ждать жаркое?

Тут, видимо, под впечатлением от этих замечательных, интересных и загадочных людей у Гринера проснулось чувство юмора:

— Это зависит от того, нашел ли хозяин среди наших туш достаточно молодую, чтобы можно было подать вам на стол.

Тео преувеличенно горестно шлепнула себя по лбу.

— Да будет проклят мой длинный язык! Мальчик, а есть у вас что-либо удобоваримое, но при этом уже готовое?

— Жареные цыплята! — с триумфом объявил Гринер.

— Неси!

Цыплята оказались хоть куда, а под пиво — совсем хороши, потом подоспело жаркое (хозяин вымученно улыбнулся в ответ на похвалу Тео), полилась музыка, потом в закромах Барбюса нашлось вино, приберегаемое как раз для таких случаев; в таверну потянулись привлеченные смехом и песнями местные. А когда узнали, что их скромную деревушку посетил сам Таллиесин, известный бард и песнопевец, обрадовались, как дети, и зазвали в «Лосося» остальную половину деревушки. Бард же, несмотря на совместные старания Тео и Дерека отвлечь его от очередного прославления себя, любимого, к концу вечера так распелся, что его приятели смирились и даже стали подпевать. Дух безудержного веселья проник в таверну "Дикий Лосось", да там и остался.

Гринер без зазрения совести воспользовался занятостью хозяина, и, забросив дела, уселся в уголке, радуясь жизни. Пялился на столичную знаменитость, отхлебывал пиво из кружки и вообще вел себя так, будто существует только настоящее. Он понимал, что завтра получит грандиознейший нагоняй за безделье, но в этот вечер ему было все равно.

В этот вечер он решил стать наемником. Или бардом. Или содержанцем — он не знал, что это такое, но очень хотелось. И еще в этот вечер он увидел самый потрясающий разгул за всю свою предыдущую жизнь.

Тео проснулась с содроганием.

Тело было будто чужое, во рту вяло реагировали друг на друга осадок от пива и осадок от вина, а между передних зубов, кажется, застрял кусочек жареной на вертеле тушки домашней птицы под названием цыпленок.

Мрак.

— Бросаю пить, даже за искусство, — просипела Тео и открыла глаза.

Комната. Незнакомая, вроде в таверне. А что было вчера? Судя по ощущениям — разгул. Тео проверила голосовые связки, тихонько захрипев. Затем, понимая, что прислуги дозваться надо, заранее схватилась за голову, ожидая последующей боли, и заорала:

— Эй!

В голове тут же ухнуло — как и предполагалось.

Гринер с самого раннего утра дежурил под дверью у наемницы, ожидая, пока она проснется и ей понадобится помощь. Его поразила как сама женщина, так и то, что она сумела организовать, имея в активе только одного барда, одного меланхолично-саркастического друга и себя. Услышав ее стон, он тут же распахнул дверь и с радостной, бодрящей, утренней улыбкой вплыл в комнату, всем своим видом выражая желание услужить.

Тео уставилась на паренька, чье лицо казалось смутно знакомым.

— Эй, как тебя там…

— Гринер, миледи.

— Да, --">