Инга Пфлаумер - Проклятие Марены

могла дышать.

— Что с Холлом? — повторил он.

— Он тебе что, брат названый? Я не знаю, что с ним! Когда уезжала из Тирита — он был жив, но потом я как-то не интересовалась его здоровьем!

— А чем же ты занималась?

— Тебя, ублюдка, искала! — заорала я, пытаясь скрыть подступающие к глазам слёзы, но они всё же выкатились из глаз. Теперь я уже ненавидела себя.

Неожиданно ганарец чуть ослабил схватку. Я тут же ударила его по повреждённой ноге и кинулась к ножу. Не тут-то было. Падая, Шторм схватил меня за куртку — и мы полетели на пол. Сначала мне удалось подмять его под себя, но через секунду я оказалась снизу, и он крепко прижал меня к полу.

— Это было больно, знаешь ли, — тяжело дыша, заметил он.

— Когда я перережу тебе глотку, будет больнее, — пообещала я, чувствуя, как срывается голос. Это было так унизительно!

— Ты всё такая же бешеная, — он вздохнул. — Почему ты не убила Хола?

— Дура была потому что. Да отпусти ты меня!

— Если я тебя отпущу — ты меня убьёшь. Я же не враг своему здоровью.

— Я тебя убью, даже если ты меня не отпустишь, понял?

— Чего ты так долго ходила вокруг дома?

До меня не сразу дошел смысл его слов.

— Ты меня видел? Ты знал, что я там, а сам целовался с этой… этой… этой фифой?

— Это она со мной целовалась. Ну ладно-ладно, не дёргайся! А то сломаю тебе что-нибудь ненароком.

Я попыталась его укусить, но он лишь чуть отодвинулся в сторону.

— Джульетта, знаешь ли, дочь богатого землевладельца. Я тут изо всех сил пытаюсь стать респектабельным членом общества. Женитьба на такой девице благотворно бы сказалась на моём статусе…

Я ругала себя последними словами. Как я могла быть такой глупой и слепой? Я ведь почти убедила себя, что люблю этого ублюдка. Но это ещё ничего! Я почти убедила себя, что он меня любит!

— Себастьян — это твоё настоящее имя?

Шторм, казалось, удивился смене темы разговора, но меня не отпустил.

— Да. Себастьян ла Лерта. Я, знаешь ли, родился в этих краях. Мой отец слишком любил скачки — он проиграл имение и всё имущество, когда мне было десять. Затем папаша окончательно спился, а я сбежал из дома и отправился в Ромнию. Дальше много всего неинтересного. Но я всегда хотел вернуться сюда. Степи, лошади, запах цветущей травы… Всё это нравится мне гораздо больше, чем вонь тиритских сточных канав.

— Отпусти меня.

На этот раз я почему-то просила. Злость ушла, осталось одно разочарование.

— Думаешь, стоит? Что ты будешь делать, если я тебя отпущу?

— Уйду.

— Разве ты не собиралась меня убить?

— Разве ты не говорил, что любишь меня? — невесело усмехнулась я.

— Ты пожелала мне провалиться сквозь землю вместе со всей мой любовью. Или я что-то путаю?

Что я могла сказать на это?

Шторм поднялся сам и подал мне руку. Я проигнорировала этот мирный жест и встала на ноги… Мы стояли друг против друга, не шелохнувшись. Нужно было уходить. Развернуться и выйти в дверь — но я не могла заставить себя двинуться с места.

— Три месяца

Я не поняла о чём он.

— Три месяца! Какого лешего ты так долго там возилась!

Шторм шагнул ко мне, или я шагнула к нему — не важно. Важно лишь то, что я ощутила запах нагретой солнцем кожи, травы и ветра. Это был запах его объятий. Запах этого мужчины. Запах этой страны. Запах жизни.

— Тебя было сложно найти, — пролепетала я, жмурясь от солнечного света.

— Меня? Сложно? Да я чуть ли не каждой собаке в Ганарии рассказал о том, где я и как меня найти!

— Я не разговаривала с собаками.

— Значит, тебе всё-таки нужны мои нравоучения и всё остальное?

— Нравоучения, пожалуй — нет.

Мне хотелось, чтобы он снова поцеловал меня. Не так, как в прошлый раз, а по-другому, хотя как это «по-другому» — я и сама не знала.

— А как же твоя Джульетта?

— Какая Джульетта? Ах, эта Джульетта? Девочка, я же с ней умру со скуки!

— Значит, ты не собирался на ней жениться? — очарование момента куда-то унеслось. — Зачем тогда ты мне тут вешал лапшу на уши? Поиздеваться захотелось? Ты ублюдок, Шторм, ты знаешь об этом? Как ты мог вообще… Он закрыл мне рот поцелуем. И это было правильно.

--">