Ярослав Александрович Вольпов - Третий день зимы

трактир, где стоял бы такой гам, толпилось столько народу и так сильно пахло бы колбасой, луком и пивом, не удалось бы никому. Здесь человек пьянел, едва переступив порог — но не от того крепкого духа, которыми были плотно пропитаны сами стены, а от разлитого в воздухе радостного и беззаботного настроения. Лишь пригубив эту смесь удовольствий, посетитель сразу же хотел закусить её чем-нибудь кисленьким и остреньким — а ни в том, ни в другом у толстяка Харлима недостатка не было. И вот ещё один голос присоединялся к всеобщему хору, который вразнобой пел о чём угодно, кроме неприятностей.

Снаружи выл ветер, сердясь, что его оставили за дверью. Он грозил страшными карами, и некоторые из его гневных обещаний вполне могли сбыться. К примеру, зимний холод только и ждал удобного момента, чтобы наведаться в гости ко всем, кто не законопатил щели. Снежные тучи тоже были не за горами. Словом, осень была готова перетечь в зиму. День был очень похож на тот, когда влюблённый юноша ушёл в ночь и не вернулся. Однако между этими днями прошёл без малого год.

Но для трёх парней, сидевших в трактире, не было разницы между любыми днями, когда они могли заглянуть в любимое заведение. Не было им дела и до скверной погоды: когда приближаются холода, становится только приятнее распить стаканчик-другой.

— Эй! То ли я уже упился, то ли это дружище Этельред! — воскликнул один из них. — Давай сюда, приятель, у нас ещё осталась пара капель красненького!

— Пара капель? — рассмеялся тот, подходя к столу. — Сколько же напёрстков вы выпили, что называете это каплями? Если я один допью то, что от вас осталось, моё дыхание будет настолько лёгким и благоуханным, что моя ненаглядная Лиа меня и на порог не пустит!

— Неужто откажешься? — лукаво спросил другой.

— Упасите боги! — содрогнулся Этельред. — Нельзя же отдавать эти капельки вам после всего, что вы в себя влили! Придётся жертвовать собой…

И самопожертвование незамедлительно состоялось. С кружкой, поднятой к небесам, Этельред был похож на бога виноделия, вкушающего плоды трудов своих. Он словно олицетворял весёлую, буйную молодость, жадную до развлечений и не беспокоящуюся о расплате. Его красота была поистине дивной, но не вызывала зависти даже у самых мрачных людей: в крайнем случае — мечтательно-грустную улыбку. Трудно было представить, что обильные возлияния когда-нибудь дополнят его облик круглым брюшком и красным носом: сама природа, казалось, не допустит, чтобы столь совершенное её творение поблекло. Этельреда знали все, кто сидел в трактире, а также многие другие жители Вестора. Юноша славился разгульным образом жизни и излишним легкомыслием, но глядя на этого обаятельного весельчака, невозможно было не испытывать к нему симпатии.

— А что же твой брат? — спросил у Этельреда кто-то из сидящих за столом. — Почему-то он редко заходит сюда…

— Альфред по трактирам не ходит, — пожал плечами тот. — Если он куда-то и выбирается из дома, то только в места, где мало народу. По-моему, когда он выходил из утробы, он забыл взять с собой всю любовь к хорошим гулянкам, которая ему была отпущена. Так что мне потом пришлось подобрать и его долю.

— Да уж, тебе этого добра дали, не пожадничали, — усмехнулись друзья.

— А может, у Альфреда свои причины сюда не ходить? — подмигнул один из них. — Может быть, он ещё не отказался от надежды покорить сердце Лиа? Я давно удивляюсь, как быстро он уступил свою возлюбленную младшему брату…

— Сердце Лиа покоится в безопасности в моей груди, — хмыкнул Этельред. — Если братец вздумает за ним полезть, то сверху он напорется на острый язык, а снизу — на затопленную вином печень, — при этих словах он отхлебнул ещё глоток из кружки. — Нет, ребята, мой брат слишком честен, чтобы отбивать у меня подружку. Если ему и захочется тепла, он будет искать его где-нибудь в другом месте…

— Главное, чтобы поиски не привели его слишком близко к Храму, — сказал кто-то.

— Тише! — шикнули на него. — Ещё, чего доброго, беду накличешь…

Однако слово уже оказало своё воздействие, и беседа оборвалась не только за этим столом, но и за парой других рядом. Кое-кто уже косился на друзей — с подозрением, неодобрением или страхом.

— Да полно вам! — воскликнул Этельред. — Вы, чую, выпили или слишком много, или слишком мало. Что вам за дело до этого Храма? Там ничего нет, кроме диких роз на старых камнях. Да ещё эхо сказок старых бабок, --">