Денис Александрович Чекалов - Монета желания

стойлах. К чему тогда такие сложности?

Пренебречь сообщением он не мог, ибо жизнь отдельного человека, стоила несравненно меньше, чем успех посольства. В случае его, Федора, гибели, замена быстро найдется. А если незнакомец не солгал и кто-то действительно хочет сообщить нечто важное, то, упустив этот шанс, Адашев предаст и князя, и страну свою.

Решив идти, куда зовет судьба, Федор покинул конюшню. Теперь, в палевых сумерках весны 1533 года, он стоял, опершись на могучий ствол и впитывая идущую от него силу, ожидал неизвестного провожатого. Дерево росло в стороне от центра города, его узких кривых улочек, на краю рощи.

Русский посол оставался почти невидимым для прохожих. Однако, если бы кто обратил на него внимание, то мог увидеть перед собой высокого, мощного мужчину около тридцати лет, небрежная расслабленная поза которого не скрывала силу и способность мгновенно собраться, свернуться стальной пружиной, превратив тело в грозное оружие.

Одет он был как подобает послу великой страны — в кафтан тонкого сукна с меховой оторочкой, бархатные штаны и красные сафьяновые сапоги. Наряд дополнял золотой пояс с пряжкой из драгоценных камней. В любой одежде не оставлял Адашев верного меча, много послужившего и не раз спасавшего жизнь хозяина.

Черты лица были тонки и красивы, усов он не любил, но короткая темная борода подчеркивала живую белизну кожи, с легко вспыхивающим на высоких скулах румянцем. Карие глаза, затененные густыми ресницами под почти ровной линией бровей, густые, слегка вьющиеся волосы — после смерти жены Адашев мог недолго оставаться вдовцом, но никто не привлек его внимания. Федор жил в своем большом доме в Москве только с чадами и немногочисленной прислугой.

О сыновьях, оставленных под присмотром старой няньки Евдокии, что заботилась в детстве и о нем самом, Федор Адашев думал часто — с любовью и тревогой, потому что, погибни он, детям не от кого будет ждать помощи.

В размышлениях не заметил, как опустилась ночь. Изредка доносились обрывки смеха, чужая речь, лай собак. Он впитывал незнакомые запахи, идущие от реки, из глубины рощи. Чувствовал аромат растений, названия которых не знал, терпкий дымок от сожженного кизяка. Люди ужинали, в домишках тускло светились огоньки.

Неожиданно сгустившаяся темнота неба раскрылась, раздвинутая поднявшимся ветром, и полная луна ярко осветила окрестности. И будто вместе с ней, так же незаметно, ниоткуда, как и первый раз, возник человек, тоже в странной накидке, капюшон которой прикрывал лицо. Рука Адашева легла на рукоять меча, но незнакомец произнес оговоренные слова:

— Мы сами начинаем адские войны, а Господь создал нас, чтобы мы были людьми.

Федор попытался расспросить его, даже пригрозил, что никуда не пойдет, не получив ответов. Однако тот говорил кратко, — время не терпит и им надобно спешить. Если же московский посланник передумал, незнакомец немедленно уйдет, неволить не собирается.

Говорил он по-русски довольно хорошо, бегло, но с едва заметным акцентом, происхождение которого Адашев определить не смог. Несмотря на тихую, явно намеренно приглушенную речь, показалось Федору, что перед ним стоит давешний, дневной посетитель — но уверенности в этом не было, несмотря на схожесть.

Посланник московский не стал спорить, поняв, что настойчивостью излишней ничего не добьется, только разрушит исполнение уже решенного — идти навстречу своей судьбе. Незнакомец, видно, прочитал это по выражению лица Адашева, отчетливо видимого в ярком свете луны. Молча взмахнул рукой, приглашая следовать за собой, и быстрыми шагами устремился вперед. Но не к городку, как предполагал Федор, а, миновав конюшни, ступил на узкую тропу, ведущую к роще.

Он скользил так стремительно, что длинноногий Федор едва поспевал за провожатым. Сердце билось часто и гулко, и от теснившихся опасений по поводу возможного предательства, и от усилий не упустить незнакомца, для которого привычная, видно, тропинка не представляла никаких затруднений, тогда как Адашев, несмотря на все свое внимание, часто спотыкался — то о невидимый корень, то о камень, вслед за этим сразу же попадал в земляную выемку, подворачивая ногу.

Но просить замедлить шаг и не думал, считая это слабостью, позорной не только лично для него, опытного воина, но для человека, представляющего могущественное государство в стане врагов. «Похоже на тяжелый сон, — подумал Федор, — когда бежишь от --">