Алекс Градов - Черный клан

себя самого и понял последнее, самое важное.

— А вот я — не хищник. И знаешь, я этому рад!

Что-то звякнуло прямо над головой. Вокруг резко стемнело. На стол с нежным звоном посыпались осколки стекла. Ленка, взвизгнув, вскочил а на ноги. В нашу сторону снова с любопытством обернулась вся очередь у раздачи.

— И чего орать? — спокойно спросил я. — Ну, лампочка лопнула.

— Хорошо хоть не потолок рухнул! Скоро наша шарашка вообще вся развалится, — с отвращением сказала Ленка. — Блин, прямо в стакан стекло попало, пропал компот… Я пошла отсюда!

— Покедова, — я небрежно помахал ей рукой.

Ленка ушла, цокая каблучками по облезлому паркету. Сразу стало так тихо, будто институт вымер. Где-то гудели галогенные лампы, кто-то звякал посудой в пищеблоке. Из плачущего окна на меня глядело мое отражение. Прямые русые волосы — светящимся ореолом вокруг лица. Я вздрогнул — на миг показалось, что лицо чужое. Или что-то в нем не так. Встал и, хрустя подошвами по битому стеклу, пошел в свой отдел.

На рабочем месте все было по-прежнему. Никаких перемен к лучшему. Комп висел. Техники ушли — видимо, за подмогой. По экрану текла все та же зараза.

Я сел за стол и мрачно уставился на ползущие капли таинственных знаков, пытаясь постичь «послание из иных миров» с помощью интуиции, если уж логика не помогла.

В голове вертелся разговор с Ленкой. Кажется, было сказано что-то важное. Но что? Теперь, вспоминая все сказанное, я не мог понять, что именно так меня зацепило.

Ну да, я не хищник. Я не злой, не агрессивный. За себя постоять могу, но бить людей по лицу мне неприятно.

Но кто я?

Получается, если я не хищник — значит, я жертва? Иногда я себя ощущал жертвой, когда какие-нибудь престарелые акулы из бухгалтерии запускали в меня свои пожелтевшие клыки.

Говорят, есть особое самосознание жертвы. Некая аура страха, по которой ее безошибочно вычисляют хищники. Маньяки, насильники и прочие уроды, для которых поглумиться над слабым — наслаждение. Но не просто над слабым — а над тем, кто покорно принимает свою роль. И отдает право тем самым хищникам делать с собой все что им угодно. Отношения хищника и жертвы — это симбиоз, если хотите.

Я фыркнул. Нет, это не про меня. Иначе бы мы с Ленкой спелись. Она меня выбрала не потому, что искала себе мальчика для битья. Она ошибочно принимала меня за хищника, тьфу на него…

Хм… Может, я все-таки хищник, только ленивый и без целей в жизни?

И снова я ни то ни се. «Не от мира сего», — как выражается матушка. Жертвой я себя не воспринимаю, а хищником не хочу быть абсолютно. Хищник… Есть в этом какая-то ограниченность. Шаг вниз. Когда некто считает себя вершиной эволюции только потому, что может убить и съесть любого конкурента, — это не тот идеал, к которому хочется стремиться. Вершина пищевой цепочки — пожалуй.

Неужели все социальные отношения можно свести к этой убогой модели «хищник — жертва»?

Я почувствовал, что окончательно запутался с самоидентификацией. Неужели нет третьего варианта?

Взглянув на часы, я вздрогнул. Половина шестого. То-то вокруг так тихо. Народ потихоньку разбредался уже часов с пяти, а к семи оставались только те, кто хотел бесплатно посидеть в Сети. Так тут все жили: приходили в институт часам к десяти, пили чай, трепались, ходили «в гости» из отдела в отдел, потом долго обедали, потом снова пили чай, а там и домой пора. Вначале, когда я только сюда устроился, меня это возмущало, потом стало безразлично, а теперь я и сам поступал так же.

— Леша, ты еще долго? — спросила, пробегая мимо, самая ответственная из наших теток. — Я ключи на стол кладу, потом занесешь их на вахту, ладно?

Я молча кивнул, продолжая упрямо таращиться в экран монитора. Сердце вдруг пропустило удар. Я готов был поклясться — бессмысленные ряды значков на миг сложились в нечто осмысленное… И тут же снова распались на хаотические потеки.

— Стой! — воскликнул я. — Стой, сволочь!

Тут внутри экрана что-то ярко вспыхнуло, хлопнуло, и он погас. Навсегда.

Запахло горелой пластмассой.

Дверь, которая только-только закрылась за уходящей коллегой, снова приоткрылась.

— Леша, это вы мне? — раздался дрожащий от незаслуженной обиды голос.

— Ну е-мое! — рявкнул я, стукнув по столу кулаком.

Дверь быстро закрылась. В коридоре что-то затрещало. Раздался испуганный вскрик и торопливые удаляющиеся шаги.

«Надо во всем видеть позитив, — наставительно --">