Алинна Ниоткудина - Ночь выборов

птицу и размахиваю руками. Вы думаете, она меня послушала? Как бы ни так… Птица, наклонила голову и посмотрела на меня сначала одним глазом, потом другим. Прошлась по памятнику туда-сюда, прострекотала что-то нецензурное и, нагадив, улетела. Бурьян на могиле сдался только после долгой и продолжительной борьбы. Рассада завяла, и мне пришлось пойти к машине за бутылками с водой. Достала их из багажника и чуть не села от страха. Рядом с машиной стоит маленький пыльный мужичок в широкополой шляпе, ярко красных резиновых сапогах огромного размера, одетых почему-то наоборот, левый на правой ноге, а правый на левой. Сверху на мужичке была одета длинная, по колено, большая, явно ему не по размеру, синяя телогрейка. А рожа у него небритая и явно бандитская.

— Ты што ль алеськина внучка? — Голос у него скрипучий, как не смазанные ворота нашего склада.

— Ч-чего?

— Твою бабку, как звали?

— А-алеся… — меня назвали, как и мою бабушку. Это имя у нас семейное, всех женщин у нас в семье испокон веку так называли.

— Ну?! Так ты ее внучка?

— Я…

— За наследством приехала или как?

— Да вот… ц-цветочки на м-могилку посадить…

— Цветочки, говоришь? Эт-то хорошо.

Тут мужичок удивленно таращит глаза и показывает заскорузлым пальцем на что-то позади меня, я невольно оглядываюсь. Сзади никого нет, только воробьи беззаботно купаются в пыли обочины, деловито ходит трясогузка и пытается дирижировать птичьим ажиотажем. Поворачиваюсь обратно, а мужичка-то и нет… На всякий случай заглядываю под машину и в заросшую канаву. Никого… Это ж надо так попасться на элементарный розыгрыш, а может и не было никого? И мужичок мне почудился?

— Чтоб тебя… мерещится всякое. Повесила на шею сумку с бутербродами и водой, попить, захлопнула машину, в руки — две пятилитровых бутыли, иду обратно, к могилке и вялой рассаде. Вылила на цветочки всю принесенную с собой воду, авось приживутся. Еще поборолась с бурьяном на соседних, уже безымянных, могилках и села на скамеечку съесть бутерброды, запивая их теплой и потому противной газировкой.

Солнце хорошо перевалило за полдень, и я решила, что вернуться в цивилизацию я всегда успею, а сейчас, когда долг могилкам предков отдан сполна, можно и прогуляться. Посмотреть, что там осталось от поселка, в котором я родилась, и от дома предков. Когда еще сюда выберусь? Долго бродила между покосившихся заборов и развалин домов, но так и не смогла вспомнить, в каком же из них мы жили? Все заросло кустарником и молодыми березками, заборы развалились, старые деревья попадали. Вроде этот….. Болезненно застонала перекошенная дверь, но в дом меня пустила. Кругом дух запустения, занесенные ветром сухие осенние листья, со стен свисают отслоившиеся от сырости обои, а с потолка — гирлянды паутины. За печкой шуршит что-то, и словно чугунок кто-то двигает. Заглянула и поняла, что я сегодня явно переработала и на весеннем солнце перегрелась. За печкой стоит кто-то маленький с длинной седой бородкой и усами, в драной-предраной одежке, с личиком, похожим на печеное яблочко, а на ногах лапотки. Стоит и держит в грязных ручках огромный старый ухват. Стою и, как дура-блондинка, пялюсь на малыша, а он на меня смотрит и с места не двигается.

— Ты кто? И зачем тебе ухват?

— Ты что, меня видишь? — на печеном личике удивление.

— Да, вижу. А вы тут в заповеднике живете?

— Я тут под печкой живу. Хозяева уехали, а я остался. Хворый был… И малыш, хотя какой он малыш с такой-то седой бородой, громко хлюпнул носом. Скрипнула калитка, и я повернулась посмотреть, кто еще тут ходит. Но это просто ветер играл в свои игры… Когда я повернулась обратно, мужичка уже не было. Все! Хватит для меня на сегодня странностей! То один появился и исчез, то другой. Домой! Скорее домой. А то мерещится всякое… И я быстрым шагом пошла к машине. Села, пристегнулась, а она не заводится. Я вышла, открыла капот, глубокомысленно посмотрела на пахнущие маслом и бензином потроха «гольфика» и подергала за разные шланги. Протерла стекло, постучала по колесам, вывернула, протерла и ввернула обратно свечи. Все равно не заводится! Ну что ж, я сделала все что могла, пора сдаваться, и я мужественно достала из сумочки сотовый телефон. «Моторола» мигнула и радостно сообщила, что я нахожусь вне зоны действия сети. А вот теперь пора паниковать… Пока я ходила по Оревичам, сажала цветочки и танцевала с бубном вокруг нежелающего заводиться гольфика, --">