Элеонора Генриховна Раткевич - Обличия любви

открывается и иной мир выплескивает на нас новую волну чудовищ.

И потому нам в нашем форте нет надобности ждать нападения из Орхессы. А пограничники Орхессы не ждут нападения с нашей стороны. Тем более – предательского. Еще совсем немного крови, еще хоть одно предательство – и граница истончится в прах, рухнет, и ни у кого не будет защиты от тех, кто приплыл по кровавой реке. Наверное, это самая мирная граница на свете. Потому что пограничники с обеих сторон ждут вовсе не нападения соседей. Они ждут, что небо вспучится темно-багровым пламенем посреди окоема, а потом оно разомкнётся, и за ним будет не поле алых одуванчиков, не форт соседей по границе, не солнце и облака – за ним будет иное солнце и иное небо, из него дохнет совсем иной ветер, и из этого разрыва в небесах шагнут те, от кого мы и охраняем эту границу.

Ожидание… даже к нему привыкаешь. Даже и к тому, что не у всех оно сбывается. Кто-то весь свой срок на границе отслужит, а при нем ни разу врата из иного мира не откроются. Так и уйдет в отставку, не зная, впустую ли он дал Границе исковеркать свое тело и жизнь, или все же хоть какая от него польза была. А кто-то за время своей службы не раз и не два вскакивал по боевой тревоге, когда небо размыкалось в иное пространство.

Ко всему можно привыкнуть. Даже и к тому, что делает с тобой Граница. Это новички, отслужившие свой первый месяц, пыжатся – мол, да я, да мы, да слава и почет героям Границы. Все правильно: и слава, и почет, и герои… И только потом в первые же четыре отпускных месяца начинает до новобранцев доходить, почем слава и за что почет… Потом – когда эти юноши и девушки просыпаются с колотящимся сердцем просыпаются по ночам оттого, что в их теле пробуждается нечто прежде неведомое… властное, непокорное, неумолимое творящее их плоть заново, не спросясь… Просыпаются оттого, что их переделывают – и не извне, а изнутри. Их собственное тело переделывает их в нечто иное… переделывает – и мир вокруг них тоже становится иным, не таким, как прежде, потому что это новое тело и видит его по-другому… и сам ты другой, и мир твой другой, вроде и тот же самый, а все равно другой, на вкус, на цвет, на ощупь, на звук, на запах – другой, другой, другой!!! Зелена трава, да не по-прежнему, светит солнце, да по-иному…

ДАЛЛЕ

Забавно, как мы все по-другому и выглядим, и даже одеваемся, когда отправляемся в Пограничный форт. Когда мы поодиночке подходим к Приворотному Залу, это вроде и не так заметно, но когда мы собираемся в нем вместе, это просто бросается в глаза. И ведь не всякий со стороны скажет, в чем именно заключается странность. Хотя, что она есть, заметит каждый.

Так не одеваются для повседневной жизни. Так не одеваются, собираясь на войну. Так не обряжают перед смертью. А ведь Граница – это и жизнь, и война, и смерть, и многое другое.

Одежда у нас у всех темная, немарких цветов, подходящая, чтобы затаиться в тени, – черная, буро-зеленая, темно-коричневая. Никак уж не яркий мундир – чтобы враг видел издалека и боялся облекающей тебя яростной радости алого, синего, желтого. Но и на полевую форму непохоже, потому что кто же станет украшать ее всякими хитрыми тонкими узорами! А наша темная, неброская на первый взгляд одежда сплошь изукрашена вышивками, мережками, прорезным шитьем – словно мы собираемся на какой-то праздник… только это тайный праздник, о котором непричастные не знают ничего, и потому наши

красиво изукрашенные наряды так неброски. Праздник тайный и долгожданный, как первое касание руки любимого. Ты здесь, любовь моя, – рядом со мной. На тебе черная рубашка, сплошь расшитая черной же нитью тонким сложным

узором… Вчера ты целовал меня, когда я положила последние стежки, – а сегодня уже надел ее… и как же она тебе к лицу! Засмотреться на тебя не могу, Дилан, и не смогу никогда. И никогда не привыкну к тому, что мы вместе, – всякий раз, каждую минуту это отзывается в моей душе, как чудо, каждая минута остра и свежа, как самая первая… А ведь останься я храмовой жрицей – и мы бы никогда не встретились!

– Далле… – Твоя ладонь ложится на мою. – О чем ты думаешь?

– О том, как же нам повезло, что мы встретились…

– Нам? Это мне повезло, – улыбаешься ты, и в твоей улыбке столько безоглядного счастья, что у меня сердце щемит от ответной нежности. – Невозможно просто повезло. Могли ведь и в самом деле не встретиться. Мне-то на Границу прямая дорога лежала. Но ведь у тебя было --">