Роджер Джозеф Желязны - Знак единорога

угрозы. К тому же есть делишки, в которых меня подозревали и до возвращения… например, убийство слуг Бенедикта. Ну а теперь это…

— Да, — сказал Рэндом. — Как только ты очертил интригу, я прочувствовал, что все это назревало давно. Когда вы с Блейсом несколько лет назад атаковали Янтарь, Джерард сманеврировал частью флота так, чтобы убрать его с твоего пути. Тогда как Кэйн своими кораблями крепко навалился на тебя и пустил твою эскадру ко дну, и тебе пришлось валить оттуда. Теперь, когда он умер, командовать всем флотом ты, полагаю, поставишь Джерарда.

— Кого же еще? Он — единственно пригоден на эту работу.

— Несмотря на…

— Несмотря. Принято. Если б я кого-то и собрался убить, чтобы укрепить свое положение, — логично было бы выбрать Кэйна. И это абсолютная, трижды проклятая правда.

— Как ты намерен выкручиваться?

— Рассказывать каждому, что случилось, и пытаться найти, кто стоит за этой гнусью. У тебя есть лучшие предложения?

— Пытаюсь придумать, как бы прикрыть тебя. Но не вижу ничего многообещающего.

Я покачал головой.

— Ты слишком близок ко мне. Сколь бы хорошо ни выглядело мое алиби, оно даст обратный эффект.

— Ты уступаешь сознательно?

— Да. К тому же вариант самозащиты пролетает. Раз перерезано горло, то нападение явно неожиданно. И у меня нет желания начинать с подобной альтернативы: подбрасывать улики в том, что Кэйн замышлял нечто гнилое, и утверждать, что все свершено во благо Янтаря. Я отказываюсь брать на себя фальшивую вину на таких условиях. Все это дурно пахнет.

— Но как крута репутация…

— Это не та крутизна для спектакля, в который я хочу влезть. Нет, мимо.

— Но это покрыло бы все… буквально все.

— Что значит «буквально все»?

Рэндом, прищурившись, изучал ноготь большого пальца на левой руке.

— Ну, мне пришло в голову, что если существует некто, кого бы ты очень хотел выкинуть из расклада, то самое время сообразить, что собак можно развесить и по-другому.

Я обдумал это, приканчивая сигарету.

— Неплохо, — сказал я, — но на данный момент я не могу разбрасываться никем из братьев. Даже Джулиэном. Во всяком случае, сейчас он последний в раскладе на подтасовку.

— Не обязательно задействовать семью, — сказал Рэндом. — Куча Янтарной знати с возможными мотивами. Возьми сэра Реджинальда…

— Забудь об этом, Рэндом. Перетасовка тоже пролетает.

— О’кей. Тогда я истощил свои маленькие серые клеточки.^[1]

— Надеюсь, не те, что заведуют памятью.

— Ладно тебе.

Он вздохнул. Потянулся. Поднялся на ноги, перешагнул через третьего собеседника, загромождающего комнату, и прошел к окну. Раздвинув занавески, Рэндом какое-то время внимательно смотрел наружу.

— Ладно, — повторил он. — Тут так много рассказывать…

Затем он стал вспоминать вслух.

II

Хотя секс и возглавляет львиную долю перечней народного интереса, у каждого найдется еще пара занятий, которыми приятно побаловаться в свободное от главного дела время. Для меня, Корвин, это — стучать по барабанам, пребывать высоко в воздухе и играть в азартные игры — особых приоритетов нет. Ну разве что парение — на планерах, воздушных шарах и прочее воздухоплавание — слегка перевешивает; но, знаешь, это сильно зависит от настроения. То есть: спроси меня попозже, и из вышеперечисленного я назову что-нибудь другое.

Зависит от того, чего на сей момент хочется больше всего.

Так вот, несколько лет назад я болтался здесь, в Янтаре. Ничем особенно не утруждаясь. Просто нанося визиты и досаждая. Папа еще ошивался здесь, и когда я заметил, что он впадает в одно из своих вздорных настроений, то решил, что самое время пойти прогуляться. На подольше. Я частенько замечал, что нежность его ко мне имела тенденцию возрастать прямо пропорционально расстоянию. На прощанье он дал мне шикарный хлыст для езды — как я понял, чтобы подстегнуть процесс привязанности. Но все же это был очень хороший хлыст — оправленный в серебро, прекрасно отделанный, — и я нашел ему хорошее применение. Я решил пойти поискать и собрать коллекцию простых удовольствий в одном из укромных уголков в Тени.

Поездка была долгой — подробностями я тебя утомлять не буду, — а уголок этот, как это обычно бывает, находился весьма далеко от --">