Лариса Петровичева - Единственно верный

находятся вне закона, не так ли?

— Вы у нас знаток законов, но, судя по тому, что я здесь, это так, — Андрей вяло усмехнулся.

— Где вы достали этот, как его…, - Прокурор потыкал пальцами в планшетку. — А, точно! MDA! Наши эксперты никогда не слышали о таком.

Да неудивительно, подумал про себя Андрей, наркотики уже как минимум два века не существуют, после появления нейроблокады в 2247, как раз после изобретения Туннелей. Или Туннели были потом? Да черт его знает… Теперь это неважно. Совершенно неважно.

— Вы ни за что не поверите, господин прокурор, — спохватился Андрей. По бледным губам прокурора скользнула тень улыбки.

— Попробуйте изложить, — предложил он. — Возможно, собравшиеся здесь не так глупы, как Вам кажется… попробуем понять.

— Я прочитал в детской энциклопедии младшего сына про великого ученого древности — Менделеева, который создал таблицу элементов, увидев ее во сне. И, когда я лег спать, мне приснилась формула, я попробовал синтезировать это вещество — вот и получилось!

Андрей ожидал, что прокурор потеряет терпение, однако этого не произошло.

— Хорошо, пусть так. И что же вы сделали потом?

Андрей дернул плечом.

— Врачи испокон веков все лекарства проверяли на себе. Это что-то вроде нашего кодекса чести, если вы, конечно, понимаете, о чем я.

Прокурор почесал кончик носа.

— Значит, лекарство, — раздумчиво повторил он, решив, видимо, не цепляться к словам. — Допустим. Андрей Петрович, потрудитесь объяснить, от какого именно заболевания должно помогать ваше лекарство. Насколько я понимаю медицину, лекарства не существуют просто так, сами по себе?

Андрей вздохнул. Помолчал, раздумывая, стоит ли усугублять свое и без того незавидное положение.

— Это лекарство от Гармонии, уважаемый господин прокурор.

Прокурор вскинул брови, адвокат хмыкнул. Судья покачал головой, словно хотел сказать: эк, угораздило человека…

— Я, к сожалению, не знаток современных заболеваний, — сказал прокурор: Андрей взглянул ему в лицо — издевается? нет, абсолютно серьезен. — Что же это за недуг?

Андрей едва не рассмеялся в голос. Нервное, это уже нервное, надо взять себя в руки…

— А стоило бы знать, этому недугу уже четыреста лет, — с максимальным спокойствием ответил он. — И мы все в нем живем…

Зрачок камеры под потолком встрепенулся, наводя прицел на подсудимого. Прокурор, которого наверняка захватило крупным планом, приосанился.

— Андрей Петрович, решается ваша судьба, — почти ласково посоветовал он. — Я прошу вас, будьте благоразумны.

— Я уже устал быть благоразумным, — пробормотал Андрей, угрюмо глядя в пол. — Я был благоразумным всю жизнь, а потом понял, что не желаю быть еще одной консервной банкой в вашем дивном новом мире, который не желает развиваться и прикрывает свою первобытную подлость разглагольствованиями о современной красоте и силе духа, полностью реализованных Президентом.

Его слушали. Его слушали очень внимательно. Зрачок камеры периодически смаргивал и вновь впивался электронным взглядом в человека, сидящего на скамье подсудимых.

— Вы насыпали полные кормушки. Вы создали прекрасные стойла. Вы выгуливаете нас на самых лучших лужайках, — он знал, что его не перебьют, и это была единственная возможность сказать все. Сейчас. — Но если кто-то из нас собирается поднять голову к небу, то вы отправляете его в Туннель, потому что небо нам положено видеть только в лужах.

Голос предательски дрогнул: Андрей понял, что говорит не то и не так, что мечет бисер перед свиньями, но остановиться уже не мог.

— Дело в том, что кормушки — это еще не все. Конечно, большинству их вполне хватает, но я не хочу так. Мне нужно развитие, пусть и в негативную сторону… хотя кто решил, что эта сторона неправильная? Те, кто крутит по Сети ролики о том, насколько прекрасна Гармония — вот они уверены, что знают что-то за меня. А я не хочу, чтобы за меня решали, черт возьми, какое пиво пить, что читать и какую женщину в какой позиции любить. Я волен сам распоряжаться собой и своей жизнью, а не класть ее на алтарь Президента и его светлых идей по поводу. Распоряжаться своей жизнью! — воскликнул он. — Неотъемлемое право! Но вы и его отняли… Умудрились…

— Господа, да он сумасшедший! — возгласил адвокат. — Только умалишенный способен говорить подобные речи, это же типичный бред состояния. С вашего позволения, коллеги, я в свое время видел одного --">