Юрий Леонидович Нестеренко (Джордж Райт) - Плющ на руинах

опасаясь, что волны пронесут меня мимо. В скором времени прямо по курсу я различил страшные белые буруны, означавшие скалы; такие же буруны пенились левее. Я понял, что между ними имеется достаточно широкий проход, и поплыл туда. Мне повезло: хотя волны и сносили меня в сторону, однако мне удалось проскочить слева от ревущих бурунов, окатывавших хлопьями пены торчавшие из воды камни. Море вдруг стало значительно спокойнее; я понял, что очутился в бухте.

Из последних сил я доплыл до берега и, пребольно стукнувшись коленом о какой-то камень, выполз на песчаный пляж. Я понимал, что на неизвестной земле меня может поджидать множество опасностей, от хищников до дикарей. Но я был не в состоянии даже встать; все, на что меня хватило — это отползти подальше от кромки прибоя, чтобы тут же провалиться в сон.

Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Я поднялся, отряхивая песок, и с удивлением огляделся. Остров явно был обитаемым, и жили здесь отнюдь не дикари — или, во всяком случае, не только дикари. По пологому склону к морю спускалась широкая лестница; последние ее ступени уходили в воду — об одну из них я, очевидно, и ударился накануне. Наверху лестница завершалась площадкой перед открытыми воротами; их створки украшало чугунное литье, а столбы — резьба по камню. Налево и направо от ворот шла невысокая каменная ограда, оканчивавшаяся двумя башенками; из бойницы каждой торчал позеленевшей ствол небольшой пушки. Это грозное оружие представляло собой определенный контраст с гостеприимно распахнутыми воротами; но я поверил воротам, а не пушкам, и стал подниматься по лестнице.

С каждым шагом мне все более открывалась панорама величественного здания, и, наконец, когда я вошел в ворота, оно предстало мне во всем своем великолепии. Могучие угловые башни и стройные островерхие башенки, колоннады, портики и висячие галереи, скульптуры, поддерживающие балконы и украшающие крыши — несмотря на некоторую эклектичность, все это выглядело удивительно гармонично и совершенно. Могу с уверенностью сказать, что никогда, тем более в теперешнюю эпоху, я не видел более замечательного произведения архитектурного искусства.

Меж тем видны были и признаки запустения: между плитами мощеного двора буйно пробивались трава, какие-то тропические лианы взбирались кое-где по стенам, цветные стекла витражей не блестели на солнце из-за налипшей грязи, а изящное кружево декоративных решеток, как я убедился, покрывал налет ржавчины. Однако мне не верилось, чтобы такой великолепный дворец был совершенно покинут, как это случилось, например, с мастерскими в пещерах. Возможно, это впечатление основывалось всего лишь на открытых воротах.

По мраморным ступеням крыльца я поднялся к дверям и потянул массивную ручку в виде львиной головы. Тяжелая дверь отворилась с тоскливым скрипом, и я вступил внутрь.

Внутри запустение было еще заметнее. Роскошное убранство просторных зал поблекло; мозаики и фрески потускнели и местами осыпались, пыль и плесень покрыли картины и гобелены, деревянная мебель рассохлась и пострадала от жуков-точильщиков. Кисейные занавеси и покрывала рассыпались в прах; с выступов мебели и граненых подвесок люстр свисали седые космы паутины. Переходя из залы в залу, я все более убеждался, что дворец давно уже не обитаем; ничем не нарушенный толстый слой пыли говорил об этом яснее всех прочих признаков упадка.

Наконец, пройдя наискосок через первый этаж главного корпуса, я поднялся по плавно закругленной лестнице на второй этаж. Снова передо мной открылась анфилада комнат; сквозь пыльное стекло двери слева от меня пробивались солнечные лучи. Я отворил дверь и оказался на открытой террасе. Снизу доносился шум моря — очевидно, терраса выходила не в бухту, а на обрывистый берег по другую сторону ограждавшего бухту мыса.

В высоком кресле у балюстрады сидел человек.

Он сидел спиной ко мне, и я мог различить лишь лежащую на подлокотнике руку и ноги в невысоких сапогах; но этого было достаточно, чтобы понять, что это не скелет.

— Здравствуйте, — сказал я на языке Соединенных Республик.

Сидевший не шевельнулся и ничего не ответил. Тогда я подошел ближе и заглянул ему в лицо.

Передо мною был император Элдерик.

53

Длинные седые волосы ниспадали на его плечи; на высохшем коричневом лице мумии застыла полуулыбка. Конечно, смерть сильно исказила черты, виденные мною на одной из гравюр в библиотеке --">