Кейт Эллиот - Пылающий камень

внутри каменного круга взметнулось выше, и яркий свет заставил беглеца зажмуриться. Он добрался до ближайшего зубца каменной короны и замер, слившись с ним в единое целое.

Огонь оказался совсем не похож на обычные лагерные костры.

В центре кольца стоял еще один камень. По сравнению с теми, что водили хоровод вокруг него, он казался небольшим, но тем не менее немного выше человеческого роста. И этот камень горел.

Камни не могут гореть.

Беглец непроизвольно дотронулся до деревянного оберега, который он до сих пор носил на груди не снимая. Если бы он мог, он обязательно прочел бы молитву, но куманы отняли у него веру, так же как и многое другое.

Возле горящего камня стояла женщина. У нее был вид человека, который ест досыта и полон сил. Цвет ее волос больше всего походил на языки пламени, которые по-прежнему танцевали в воздухе, а кожа имела золотисто-бронзовый оттенок. На шее у нее висели ожерелья, поблескивающие в мерцающем свете огня.

Ведьминого огня.

Женщина покачивалась из стороны в сторону и что-то напевала низким голосом. Камень сиял так ярко, что на глазах у беглеца выступили слезы, но он не мог отвести взгляда от происходящего. Прямо сквозь камень, как через ворота, он видел другую страну, слышал странные звуки, доносившиеся словно сквозь вату. Видел он тоже как сквозь туман — как будто камень открывал вход в страну духов, о которой рассказывала ему старая бабушка. Там шелестели травы, мелькали птичьи крылья, лежали на песке белые ракушки.

Потом видение пропало, словно на камень набросили покров.

А затем вдруг и камень, и пламя исчезли, будто их никогда и не было.

Теперь в круге камней теплился маленький костерок, и женщина подбрасывала в него сухие ветки. Как только огонь разгорелся, женщина прищелкнула языком, встала и повернулась. Лицом к нему.

О Боже! Из всей одежды на ней были лишь кожаные сандалии, ремешки которых плотно обтягивали ее лодыжки, и юбка из светлой кожи, небрежно обрезанная чуть ниже коленей. Больше ее наготу не прикрывало ничего, если, конечно, не считать за одежду многочисленные ожерелья. Золотые украшения и простые бусы спускались с ее шеи так плотно, что закрывали грудь. Наверняка ведьма.

На обычных женщин она совсем не походила. В правой руке ее покоилось копье с наконечником из обсидиана.

— Подойди, — произнесла она на вендийском.

Он так давно не слышал родного языка, что в первый момент даже не понял, что именно она сказала.

— Подойди, — повторила она. — Ты понимаешь, что я говорю?

Колени у него задрожали, он встал и медленно направился к ней, в любую секунду готовый рвануться прочь отсюда. Но она просто смотрела на него, не делая ни малейшей попытки пойти навстречу. По ее левой руке от плеча до локтя шла двойная красная полоса — словно грубая татуировка. На голове не было обычной для куманских женщин шляпы, не прикрывала она волосы и платком, как вендские женщины. Тонкая кожаная полоска, украшенная бусинами, удерживала волосы так, чтобы они не падали на лицо. За эту полоску было заткнуто перо, которое в свете костра переливалось всеми оттенками изумрудно-зеленого.

— Иди сюда, — снова повторила она на вендийском. — Кто ты?

— Человек, — хрипло отозвался он, с горечью подумав: имеет ли он право называть себя так?

— Ты из Вендара.

Он с ужасом осознал, насколько трудно ему теперь говорить на родном языке — он почти забыл его, живя у куманов.

— Меня зовут… — Он запнулся. Собака, червь, рабыня, кусок дерьма — именно так называли его куманы, и это были еще не самые унизительные клички. Но он сбежал от куманов. — Меня… Когда-то меня называли Захария, сын Эльсевы и Волюзиануса.

— А как тебя зовут сейчас?

Он прикрыл глаза:

— Мое имя не изменилось.

— Имена меняются, как меняется весь мир вокруг. На свете нет ничего постоянного, но, как я вижу, ты, человек, этого не понимаешь.

На востоке из-за горизонта выглянуло солнце, и он прикрыл глаза рукой:

— Кто ты?

Поднялся ветер. В следующее мгновение ему стало понятно, что это вовсе не ветер. Сердце сжалось, и к горлу подкатил ком. Захария хотел крикнуть, предупредить ее, но звуки умирали у него на губах. Она смотрела на него не мигая. Совершенно одна, вооруженная всего лишь копьем, то есть почти безоружная, а он… Он слишком хорошо знал, как куманы обращаются с женщинами, которые не принадлежат к их племени.

— Беги! — прохрипел он и бросился к камню, --">