Орсон Скотт Кард - Седьмой сын

корзинку с яйцами в дом. Под одобрительным взглядом матери Пэгги осторожно опустила яйца в холодную воду, после чего мама повесила котелок на крюк прямо над занявшимися дровами. Варящиеся яйца не терпят слабого пламени, так они только прокоптятся, и все.

– Пэг, – окликнул папа.

Маму тоже звали Пэг, но ее папа звал другим голосом – сейчас он словно хотел сказать: «Пэгги, дрянная девчонка». Малышка Пэгги сразу поняла, что ее преступление раскрылось. Резко развернувшись, она громко выкрикнула то, что давно хотела сказать:

– Папа, я забыла!

Мама удивленно оглянулась на малышку Пэгги. Хотя папа был вовсе не удивлен. Он лишь вопросительно поднял бровь. Руку он держал за спиной. Малышка Пэгги знала, что в руке у него было зажато яйцо. Яйцо этой противной Злюки Мэри.

– И о чем же ты, Пэгги, забыла? – тихим, почти сочувствующим голосом спросил отец.

Тут-то Пэгги и осознала свою ошибку – такой глупой девчонки земля еще не родила на свет. Она с самого начала принялась отрицать все и вся, хотя никто ее ни в чем не обвинял.

Но сдаваться она все равно не собиралась, во всяком случае так просто. Она не выносила, когда родители злились на нее, в такие минуты она хотела убежать из дому, уехать в Англию и остаться там навсегда. Поэтому она напустила на себя невинный вид и сказала:

– Не знаю, папа.

Как она рассудила, в Англии жить лучше всего, потому что там есть лорд-протектор. Судя по мрачному взгляду папы, заступничество лорда-протектора совсем не помешало бы малышке Пэгги.

– Так о чем же ты забыла? – еще раз задал свой вопрос папа.

– Ладно, Гораций, не тяни, – вмешалась мама. – Если она в чем-то провинилась, с этим ничего не поделаешь.

– Пап, я забыла-то всего один-единственный раз, – сказала малышка Пэгги. – Эта старая злобная курица ненавидит меня.

– Один-единственный раз, – медленно и тихо протянул папа.

После чего вытащил руку из-за спины. Только в ней было зажато не яйцо, а целая корзина. И корзина та была битком набита грязной соломой из гнезда Злюки Мэри, откуда же еще. Сухие стебли травы были крепко-накрепко склеены вытекшим и засохшим желтком, в котором виднелись осколки скорлупы, а посреди этого месива лежало три или четыре исклеванных, мертвых цыпленка.

– Обязательно тащить эту пакость в дом прямо перед завтраком? – осведомилась мама.

– Даже не знаю, что меня больше злит, – сказал Гораций. – Ее проступок или ее вранье. Быстро она научилась врать.

– Ничему я не училась, и ничего я не вру! – выкрикнула малышка Пэгги. Или собиралась выкрикнуть, но вовремя прикусила язык. Поэтому тот звук, что она издала, подозрительно смахивал на всхлип, хотя малышка Пэгги только вчера поклялась, что в жизни больше не будет плакать.

– Вот видишь? – произнесла мама. – Она раскаивается.

– Она раскаивается потому, что ее поймали, – поправил Гораций. – Ты слишком мягка с ней, Пэг. В ней начала проявляться лживая натура. Я не хочу, чтобы моя дочь выросла испорченной девчонкой. Уж лучше бы она умерла еще крошкой, как и ее сестры, – мне не пришлось бы стыдиться ее.

Малышка Пэгги увидела, как сердце мамы полыхнуло при воспоминании о мертвых дочерях. Внутренним взором Пэгги увидела маленькую девочку, ухоженную и лежащую в колыбельке, а потом еще одну, совсем крошку, но уже не такую ухоженную, – вторая дочка, ее звали Мисси, умерла от оспы, и никто, кроме ее собственной матери, которая сама едва оправилась от страшной болезни и еле-еле ходила, не осмеливался прикоснуться к ней. Малышка Пэгги увидела эту страшную картину и поняла, что папа совершил большую ошибку, упомянув об умерших девочках. Несмотря на то что сердце палило жарким огнем, лицо матери превратилось в сам лед.

– Такой гадости еще никто не говорил мне в лицо, – произнесла мама. Подняв с обеденного стола набитую тухлой соломой корзину, она понесла ее во двор.

– Злюка Мэри больно клюется, – попыталась оправдаться малышка Пэгги.

– Бывает и хуже, а чтобы доказать это, я преподам тебе один урок, – перебил ее отец. – За то, что ты оставляла яйца в гнезде, я не стану тебя строго наказывать. Эта чокнутая курица и взрослого напугает, не то что такого лягушонка, как ты. Поэтому за эту провинность ты получишь всего один удар прутом. Но за ложь ты получишь десять ударов.

Услышав это, малышка Пэгги от души разревелась. Папа никогда не изменял своему слову и отсчитывал все сполна – особенно когда дело касалось порки.

Протянув руку, папа достал с --">