Джал Алексеевич Халгаев - Осколки

продолжила тараторить она, — в «Улиции» сегодня будет шумно. Какая-то орава солдатиков из Провицы решила закатить гулянку, они проставляются, вот только, боюсь, места-то не всем хватит, каждый на халяву покутить охоч. Надо прям щас идти. Ты с нами?

— Нет уж, спасибо. Забыла, что случилось в прошлый раз?

Белка хмыкнула и улыбнулась.

— Такое забудешь. На первой до сих пор обгоревшие деревяшки соскребают со стен, а на статуе Райны на второй еще красуются бараньи рога!

— Вот именно, — я кивнула и снова прислушалась к клирику в мешковатой серой робе, обернутой на поясе темно-зеленым тканевым поясом. — Пошли, подойдем поближе.

Прежде чем она открыла рот, чтобы возразить, я схватила ее за локоть и уже уверенно тянула вперед, расталкивая народ локтями.

Мне было действительно интересно. Столько народа на площади не собиралось еще со времен казни прежнего бургомистра, когда его всем городом сжигали живьем на костре, а потом еще полтора месяца поминали, причем исключительно хорошими словами. Что поделать, о покойниках плохо не говорят.

— Ольха! Ай, сволочь, уйди ты с дороги! — похоже, кто-то все-таки наступил ей на ногу. — Ольха, кому говорю, остановись! Там дальше и блоха не проскочит, куда уж нам. Раздавят ведь, раздавят, как Фомку в прошлом году!

Я притормозила. Чего-чего, а Белка убеждать умела.

Фомка — шестилетний малец, что вечно ходил с нами как неотлучный крысиный хвост, и всегда с радостью выполнял любую нашу просьбу, погиб зимой прошлого года, когда в Суцито решил вдруг заявиться какой-то хмырь из Совета. Он тогда выбежал на дорогу, а стражники, поленившись останавливать всю процессию ради какого-то мелкого заморыша, попросту затоптали его копытами своих лошадей. Ужасная смерть, особенно для ребенка.

Только я снова взглянула на клирика, как увидела, что он уже сворачивает свой старенький листок и спускается с помоста, а трое молодых послушников, которые по наряду отличаются лишь белой повязкой на поясе, с каменными лицами помогают ему, придерживая под локти.

Вот же черт, не успели!

— Ты-то хоть слышала, о чем он говорил?

Белка поморщилась и лениво дернула плечом.

— Когда меня интересовали слова этого старикана, Ольха? Пошли лучше, сейчас «Улиция» наверняка уже битком набита, а я не хочу стоять у дверей и слушать, как эти придурки веселятся без меня!

Я закатила глаза.

— Ладно, по… — я уже хотела согласиться, как вдруг позади нас раздался звонкий голос Никасима, местного балагура и, по совместительству, барского дурачка.

— Поймали! — орал он так, что его голос разносился по площади и уходил далеко-далеко, эхом отдаваясь от стен. — Поймали! Там, у ворот!..

Он на секунду замолчал, оступившись на ровном месте и угодив лицом в землю.

— Кого поймали-то, придурок? — угрюмо отозвался какой-то мужик из толпы.

Ну, придурком я Никасима бы не назвала. Наоборот, городской балагур отличался великолепным умом и сообразительностью настоящего сыщика, но на публике предпочитал строить из себя полного идиота — на такого никто внимания обращать не будет. Особенно стражники, ведь если бы бургомистр прознал, что он тайком расшатывает доски сундука с податью, а потом собирает с дороги монетки липкой подошвой своего сапога, то точно приказал бы отправить его на дыбу.

— Проводника, — выдохнул Никасим, и народ сразу же с интересом подался к нему. — Проводника поймали.

— Где?

— У ворот!

Я успела шмыгнуть за угол дома и утянула за собой Белку как раз вовремя. В следующую секунду весь народ, находящийся на площади, организованно ломанулся к воротам, поднимая в воздух чертову тучу пыли и вызывая чуть ли не вселенское землетрясение, а клерк, оставшийся далеко позади и угодивший под не вполне дружественные тычки руками и ногами, громко сыпал проклятьями на всю округу.

— Ого, — присвистнула Белка. — Даже и не думала, что наш дражайший церковник знает такие слова. Вон, смотри, даже послушники покраснели!

Я лишь усмехнулась. Зуб даю, она еще не знает, сколько денег этот «милый» человек тратит в местном борделе каждую ночь.

Она уставилась на меня своими голубыми глазами.

— Ну, идем мы или нет?

— В «Улицию»?

— Какую «Улицию», Ольха?! Ты что, оглохла или Никасима не слыхала? К воротам, к воротам! — теперь уже она взяла меня под локоть и потащила в ту сторону, где скрылись люди.

— Святая Райна, Белка, — вздохнула я, — мы-то что там забыли?

— Нет, --">