Карина Демина - Королевские камни

раздраженный сильнее обычного, на гостя смотрит недовольно, не давая себе труда недовольство скрыть. А гость в свою очередь разглядывает Ната с явным удивлением, которое Ийлэ непонятно.

Гость хмурится.

А Райдо вот спокоен.

Он рядом, не ест почти ничего и время от времени морщится, замирает, прислушиваясь к себе же.

Плохо? Если так, то не скажет до последнего.

— Не хмурься. — Райдо накрыл ее руку. — Подумай лучше, что в городе надо…

В город Ийлэ не хотелось совершенно. Но разве ее желания что-то да значат?

Коляска.

Надо же, сохранилась. Лак поблек, трещинами пошел, и кожа, которой сиденья обиты были, облезла, и пахнет нехорошо. Коляску установили на зимние полозья.

— Проветрить надо было бы. — Райдо коляску осматривает пристально и в какой-то момент останавливается, согнувшись, прижав руку к животу. — Проклятье… все нормально, забылся просто… когда тебе хорошо, то быстро забываешься, а оно вот… напомнило.

— Дай. — Ийлэ взяла его за руку и ладонь раскрыла, провела сложенными щепотью пальцами, вслушиваясь в тело.

Живое. Сердце бьется ровно. Легкие работают. Кости… мышцы… и тонкими нитями в них прорастает беспокойный разрыв-цветок.

— Да ничего…

— Ничего, — оборвала Ийлэ.

Он почти спит, и надо немного, если сейчас, то немного… и завтра… день ото дня просто поддерживать этот сон.

— Спасибо. — Райдо смотрел сверху вниз.

Шапку не надел. Он и тогда без шапки уехал. Как не мерзнет-то? У него ведь голова лысая…

— А почему ты… — Ийлэ не без сожаления выпустила руку и коснулась своих отрастающих волос, — не отрастишь?

— Страшный?

— Нет.

— Страшный… ну… как попал в больницу, так и обрили… и потом тоже так легче. Не мне — докторам… надо как-то гной спускать, и вот…

Какой-то неправильный разговор. Гной. Болезнь.

— Забудь, — говорит Райдо с неловкой улыбкой. — Нам пора… и ноги укрой, замерзнешь.

Он помог забраться в экипаж и ноги укутывал толстенной медвежьей шкурой, которую Ийлэ совершенно не помнила, а если так, то шкуру эту Райдо с собой привез…

Нат принес кирпичи, обернутые толстой тканью. И корзинку с едой. Шаль. Пару одеял…

— Я за ними присматриваю. — Он косится на Гарма, который наблюдает за этими сборами с ухмылкой. — Не бойся. Я не позволю им тебя обидеть.

— Почему?

Он ведь и сам не любит Ийлэ, хотя, пожалуй, уже не желает ее смерти.

— Потому что ты теперь сородич. Райдо поклялся тебя защищать. И я тоже должен.

Наверное, если поклялся, тогда да…

Сородич. Глупость какая. Она ведь альва, а Райдо… Райдо просто хочет жить.

— Воротник подними, — проворчал Нат. — А то продует…

Заснеженный тракт, и ветер в лицо. Небо синее, яркое, солнце на нем сияет парадной бляхой, и свет его, отраженный алмазной пылью наста, слепит. Ийлэ закрывает глаза.

И открывает.

Глотает холодный воздух, сама себе удивляясь, что вот она, живая, сидит в коляске, едет в город и вместо страха, того, который мешал думать, испытывает странное предвкушение.

Город начался с дыма. Запах его, по-осеннему пряный, Ийлэ ощутила задолго до того, как раскололось льдистое зеркало горизонта.

Город появился чернотой, пятном, которое расползалось, меняя форму. Уже не черное, но бурое, грязное какое-то, оно вызывало одно желание — стереть, и Ийлэ даже представила, что город вдруг исчез. Почему и нет? Провалились в сугробы низенькие дома окраин, широкая мощеная дорога, площадь и памятник королеве, трехэтажный синий особняк мэра и прочие особняки, менее роскошные и неуловимо похожие друг на друга. А следом за ними — лавки и кофейня, кондитерская, булочная, заодно уж — цветочный магазинчик, где можно было оставить заказ. Матушка любила подолгу перелистывать каталоги, обсуждая с престарелой найо Эллис новые сорта…

…и сама бы найо Эллис провалилась…

…а с нею — и найо Арманди… доктор, Мирра…

Ийлэ заставила себя выдохнуть и разжать кулаки: похоже, что ненависть не так-то просто сжечь, как ей казалось.

Не думать о них… а о чем тогда?

О том, что город не стал чище и дома прежние, и улицы, и люди, надо полагать, остались те же…

Райдо придержал лошадей и оглянулся:

— Ты как?

— Хорошо. — Ийлэ подняла воротник шубы, раздумывая, не спрятаться ли под медвежью шкуру?

— Врешь ведь.

— Вру.

Не хорошо, но и не плохо. Странно немного и страшно еще, потому что смотрят, останавливаются, провожают взглядами, что --">