Евгения Соловьева , Татьяна Юрьевна Богатырева (ТиаАтрейдес) - Гильдия темных ткачей

углом, Хилл перелез через перила и неслышно спустился на узкую клумбу под стеной. Едва нога коснулась земли, острое чувство опасности подбросило его, развернуло и отшвырнуло прочь. Рука схватила пустоту: шис, ножей-то нет!

Чернявый парень, на пару лет старше и на полголовы выше Хилла, возник в устье проулка, словно из воздуха.

— Не стоит. — Узкие губы на породистом горбоносом лице скривились в усмешке, глаза льдисто блеснули ненавистью. — Беги, Лягушонок, беги.

Горбоносый отступил и издевательски махнул рукой в сторону улицы. Он был одет в подходящие ему, как волку бантик, латаные штаны с рубахой и перепачканный мукой фартук. Смуглое острое лицо пятнали мучные разводы, отвлекая внимание от изысканных черт и повадок опытного бойца.

— Не лезь не в свое дело, Угорь! — прошипел второй «подмастерье пекаря», возникший рядом так же неслышно и незаметно, и ободряюще подмигнул Хиллу. На первого он походил лишь одеждой и мастью: высокий, крепкий, с чуть раскосыми глазами, выдающими примесь крови кочевников, весь какой-то плавный и текучий.

Угорь лишь повел плечом и фыркнул. Но дело было сделано: тот, за углом, услышал.

Не тратя проклятий попусту, Хилл припустил прочь. Последние сомнения в том, что попасться сегодня — значит, умереть, истаяли, как русалочьи наваждения с рассветом. Мерзлые иглы страха кололи лопатки, в ушах отдавалось: «беги, Лягушонок, беги!». И Хилл бежал: мимо украшенных мозаиками домов, мимо витрины шляпника и резных дверей — к узкому лазу за старым тележным колесом, в подвальное оконце.

Протиснулся, спрыгнул на каменный пол. Мгновенье прислушался к звукам улицы и жужжанию одинокой мухи в темном, заплетенном паучьим кружевом подвале, и устремился вдоль ряда дубовых бочек, благоухающих знаменитыми южными винами. Мягкие сандалии касались пола неслышно, отмычка из кармана сама прыгнула в руку — и тяжелая дверь распахнулась ровно в тот момент, когда кто-то спрыгнул на камни под тем же оконцем.

В следующем зале, уставленном стеллажами с бутылками, Хилл задержался: запер низкую дверь и сломал отмычку в замке. Конечно, надолго это убийцу не задержит — но хоть несколько мгновений, пока он будет догонять в обход.

Лабиринт винных подвалов был темен и тих, лишь скреблись по углам крысы, посверкивая на незваного гостя красными глазами. Хилл беззвучно несся по переходам, пригибаясь под низкими арками и безошибочно вписываясь в повороты: дорогу в подземельях столицы он мог найти с закрытыми глазами. До зала, из которого можно выбраться на нужную улицу, оставалось два десятка шагов, когда Хилл резко остановился и нырнул за ближний стеллаж с пыльными бутылями.

— …погрызли, проклятые. Только зря зелье потратил… — послышалось ворчанье кладовщика вместе со скрипом двери. По залу метнулись длинные тени от фонаря, по полу засквозило. В дальнем углу сердито зашуршало. — Эй, кто тут?

Сквозь щели между бутылями Хилл видел, как кладовщик поднял фонарь, оглядел зал, покачал головой — и, бормоча под нос что-то о крысах, принялся заглядывать под стеллажи.

Хилл замер, слившись с тенями. Все рвущиеся с языка проклятья он проглотил: толку от них! Надо или обходить, или пережидать.

«Или убить», — насмешливо прошуршали крысиные лапки, из-под стеллажа сверкнули красные глаза.

— …найду на вас управу, вы у меня попляшете, Хиссовы дети! — продолжал кладовщик, прищуриваясь. — Я знаю, вы там. Слышу вас, твари… порожденья тьмы, место вам в Бездне…

Хилл еле сдержал дрожь. Старик глянул прямо на него, и, продолжая бормотать, сделал шаг в его сторону. А где-то совсем близко, так близко, что Хилл почти чувствовал его дыхание лопатками, подкрадывался убийца. Тени шевелились, тянули к добыче жадные лапы.

«Светлая, спаси невинную душу», — сглотнув ком в горле, Хилл приготовился прыгнуть. Но не успел: из-за двери раздался сердитый голос, кто-то звал кладовщика. Светлая услышала.

— Я еще вернусь! — Старик погрозил пальцем стеллажам и зашаркал обратно.

Едва дверь за ним закрылась, Хилл рванул прочь от хищных теней: два поворота направо, вниз по лестнице, налево, под арку — и за рядами бочонков светится путь на свободу. Шаги преследователя эхом отдавались под сводами, и эхо приближалось…

Вспрыгнув на бочку, Хилл ухватился за подоконник, подтянулся и выскочил наружу. Под ногами звякнула решетка, некогда прикрывавшая оконце. Хилл оглянулся, выравнивая дыхание: переулок, в который --">