Келли Барнхилл - Девочка, испившая Луну (ЛП)

милый друг, - промолвила она, поднося свои иссушенные руки к его громадной морде. – К тому же, не пойми неправильно, ты воняешь, - она тяжело вздохнула. – И я тебя люблю.

Глерк обнял её своими огромными руками.

- Когда ты будешь готова, Ксан, моя родная, ты можешь прийти ко мне. В Болото.

Здоровье Ксан ухудшалось всё быстрее. Луна сказала матери и Энтену, что спать будет в башне.

- Моя бабушка во мне нуждается. Я должна быть рядом с нею.

Глаза Адары наполнились слезами, когда Луна промолвила это, и девочка сжала её руку.

- Моя любовь не делится на части, - прошептала она, - а умножается, - и она поцеловала мать и вернулась к бабушке, ночь за ночью сидела рядом с нею.

В тот день, когда вернулись первые Звёздные Дети и переступили порог Протектората, бывшие сёстры распахнули окна больницы.

Та, что Поедает Печаль, теперь казалась такой старой, что рассыпалась в пыль. Сквозь её бумажную кожу можно было увидеть каждую тонкую косточку. Глаза её теперь были совсем-совсем слепы, и она не видела ничего перед собою.

- Закройте окно, - хрипела она. – Я не могу этого слышать!

- Оставьте его открытым, - прошептала Ксан. – Я должна…

Ксан тоже иссушилась. Она с трудом дышала. И Луна каждый миг сидела рядом с Ксан и держала её за крошечную, тонкую, как свет, ручку.

Сёстры оставили окна распахнутыми настежь. Крики радости прорывались в комнату. Вскрикнула от боли Та, что Поедает Печаль. Вздохнула от счастья Ксан, и Луна сжала её ладонь.

- Я люблю тебя, бабушка.

- Я знаю, дорогая, - прохрипела Ксан. – И я люблю…

И она отошла в мир иной, любя весь мир.

Глава 47. В которой Глерк отправляется в путешествие и оставляет за собою Стих.

Позже, в ту же ночь, в комнате застыли тишина и неподвижность. Прекратил завывать у подножия башни Фириан – ушёл спать и плакать в сад. Вернулась в объятия матери Луна, к Энтену и Эсин, в свою странную, но такую любимую семью. Возможно, она будет спать в комнате с матерью, может быть, свернётся клубочком у своего дракона рядом с вороном. Может быть, её мир стал больше, чем прежде. Как у детей, что стали взрослыми. Глерк думал, что всё встало на свои места. На миг он прижал все четыре руки к сердцу, а после скользнул в тень и вернулся к Ксан.

Пора было уходить. И он был готов.

Её глаза закрыли. Губы – распахнулись. Она не дышала. Пыль, неподвижность… Ксан – но без искры.

Не было луны, но ярко сияли звёзды. Ярче обычного. Глерк собирал свет руками и сплёл из них мерцающее одеяло, обернул их вокруг старушки и прижал к своей груди.

Она открыла глаза.

- Почему, Глерк? – прошептала она. Огляделась. В комнате было тихо, только лягушки квакали. Холодно, согревала лишь грязь. Темно, только солнце сверкало на тростнике и под открытым небом сияло болото.

- Где мы? – спросила она.

Она была старой женщиной. Она была девочкой. Что-то между этими состояниями. И то, и то одновременно.

Глерк улыбнулся.

- Сначала был Буг. И Буг покрыл мир, и Буг был миром, а мир был Бугом.

Ксан вздохнула.

- Мне знакома эта история.

- Но Буг был одинок. Он мечтал о мире. О глазах, которыми мог бы его увидеть. О сильной спине, что помогала бы ему ходить. Руки и ноги, и рот, чтобы петь. И Буг стал чудищем, и чудище стало Бугом. И тогда Чудище спело миру. И мир, и чудище, и Буг были чем-то одним, и связывала их бесконечная любовь.

- Примешь ли ты меня в болоте, Глерк? – спросила Ксан. Она выбралась из его объятий и поднялась на ноги.

- Как всегда. Ты не видишь? Чудище, болото, поэма, поэт, мир… Всё тебя любит. Всегда любило. Ты пойдёшь со мной?

И Ксан взяла Глерка за руку, и они вернулись в бесконечный Буг и зашагали. Не оглядываясь назад.

На следующий день Луна и её мать прогулялись по длинной лестнице и пришли за последними вещами Ксан, чтобы подготовить её тело к последнему пути. Адара сжимала руку Луны, противоядие от горя, но Луна выбралась из объятий своей матери и тоже обвила Адару руками. И вместе они открыли дверь.

Бывшие сестры ждали их в пустой комнате.

- Мы понятия не имеем, что случилось, - глаза их

--">