Джонатан Уайли - Владычица снов. Книга первая

после того как он торопливо завершил заранее продуманный барельеф, — заключалось вот в чем: он ударил в тяжелый золотой колокол, ознаменовав тем самым гибель своего города. После чего и сам пал жертвой всепроникающих кристаллов, и больше во всем городе не осталось ни единой живой души.

Ни единой живой души в привычном понимании этого слова, в том-то и дело…

Часть первая КРАЙНЕЕ ПОЛЕ

Глава 1

Картина была мертва. Ребекка поняла это с первого взгляда — и более тщательный осмотр только подтвердил первоначальное впечатление. Пристально глядя на нее и испытывая отчаянное желание, чтобы краски, да и сама фактура холста ожили, Ребекка осознала, что бьется над неразрешимой задачей. Правда, на какое-то мгновение девушке почудилось, будто старая охотничья собака подмигивает ей, будто она радостно лает и человеческое ухо способно уловить хотя бы отзвуки этого лая, но еще один внимательный взгляд на картину заставил ее убедиться в том, что и это самообман. Единственным, что на самом деле представало ее взору, были крупные мазки кистью и искусно разбросанные по холсту светотени. Молодой художник написал старого охотничьего пса в правой нижней части портрета, не испросив на то разрешения у заказчика, но это отклонение от заранее обговоренного замысла сразу же нашло понимание у Бальдемара. Отец Ребекки не сомневался в том, что охота — одно из наиболее подобающих истинному джентльмену занятии; и хотя в последнее время он выезжал нечасто, намек, заключившийся в появлении на портрете наряду с хозяином его любимого пса, только польстил ему.

Впрочем, этот портрет понравился бы барону Бальдемару и без столь изысканно-лестного штриха. Сходство было несомненным, хотя и без приукрашивания художник не обошелся. На портрете барон выглядел сильным и своевольным, его крупные руки покойно возлежали на рукояти большого меча. Ребекка понимала, что в нынешнюю пору ее отец едва ли способен на то, чтобы оторвать этот меч от земли; в последние годы он стал тучен, растерял былую силу, и меч, острие которого упиралось на портрете в пол, ему наверняка подали и установили. Но художнику, которого звали Кедар, удалось представить барона могучим воином, и Ребекка, даже разгадав смысл и технику его ухищрений, не могла не восхититься его искусством.

Бальдемар был мужчиной высокого роста, крепко сложенным и широкоплечим, но теперь, приближаясь к пятидесятилетию, он начал слегка сутулиться. Перспектива, избранная художником, была призвана скрыть и на самом деле скрывала это обстоятельство: живописец словно глядел на аристократа снизу вверх. Тогда как зрителю, который вовсе и не думал приседать на корточки, казалось, будто барон смотрит на него с портрета сверху вниз. Смуглое лицо Бальдемара с темными волосами и бородой выражало на портрете откровенное и нескрываемое презрение, и это чувство, равно как и это выражение, были Ребекке более чем знакомы. Кедар сумел вдохнуть в глубоко посаженные серые глаза и густую, уже слегка тронутую сединой гриву барона холодное, чуть ли не королевское величие, и это ощущение только подчеркивалось резким световым контрастом: изображенная в светлых тонах фигура барона была помещена на едва ли не кромешно-черном фоне. Выглядело это так, словно в непроглядной тьме внезапно сверкнула молния, но, засверкав, почему-то решила выхватить из мрака только самого барона. И хотя Старый Ворчун и таинственный пень в левом нижнем углу картины тоже были вынесены на передний план, они казались по сравнению с фигурой барона несколько дымчатыми.

Ребекка еще раз присмотрелась к стянутой медным панцирем груди, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть какое-нибудь доказательство того факта, что картина живая. Она никогда раньше не видела этого панциря, но он казался надежным и крепким, исподволь внушая мысль о том, что и под броней скрывается не меньшая мощь. Девушка внезапно сообразила, что именно сотворил Кедар, и расхохоталась над утонченной издевкой. Точно так же, как меч и пес должны были свидетельствовать об активной, мужественной жизни ее отца, панцирь, в который была заключена его грудь, призван был внушить мысль о несокрушимом здоровье, а роскошь отделки — о богатстве. Возможно, Кедар и впрямь ничего не знал о том, какие суммы задолжал барон своим знатным соседям, а также о том, что принадлежащие ему земли никак нельзя назвать плодородными, но Ребекка усомнилась в подобном простодушии --">