Светлана Дильдина - Кто поверит эху? - Часть 4 (СИ)

добыча - фазанов везут, кур - но охотиться там нельзя. Сейчас он был голоден и готов был рискнуть, смотрел на небольшую вереницу повозок - но ничего привлекательного не нашел, и взмыл выше, почти невидимый уже для человечьего глаза.

- Улетел, - сказал звонкий голосок, - А ты говорила, орел над дорогой - это к добру.

- Он сверху нас видит и благословляет, - прозвучал женский голос.

Девочки радовались, облазили изнутри весь фургончик, в котором ехали вместе с матерью. Истэ боялась, что им тяжко будет столько дней колыхаться в повозке, но позабыла себя восьмилетнюю. А то, что дочки никогда не бывали где-то, помимо соседнего с домом большого села да одной-двух деревенек, делало для них и пустую дорогу сказкой. То и дело отгибали край тяжелого войлочного занавеса, высовывали любопытные мордашки, впускали в повозку струю ледяного воздуха.

- А ну, хватит уже, премерзнете! - без толку прикрикивала на них мать. Но чем дальше, тем меньше веселая возня двойняшек отвлекала ее от невеселых тревожных мыслей.

Тяжело возвращаться на родину, от которой отказалась и которая всего лишь ответила тебе тем же. Вдруг - порой судьба любит шутить - встретится по дороге кто-нибудь из родни Истэ? И ладно еще, если не узнает беглянку. Хотя изменилась она несильно, но если не ждать, внимания не обратишь. А если узнает... Хорошо хоть никто не знает о рождении у нее близнецов, такая примета - не скроешь.

Ее разрывали на части и страх, и любопытство, и необходимость присматривать за умными, послушными, но очень любопытными девочками, которые не желали все свое первое путешествие провести за опущенными занавесками, а на остановках безвылазно сидеть в гостиничной комнате.

И самой Истэ было интересно, изменилось ли что? Смотрела, напряженно вглядывалась в новые лица, будто бы невзначай собирала новости, стараясь не привлечь лишнего внимания - в самом деле, с чего бы не слишком богатой гостье спрашивать о высших домах? Но о них и мало что знали тут, в дальнем округе.

- Мама, эй, что с тобой? - потянули ее за руку, потом дернули сильнее.

Будто очнулась, глянула во встревоженные темные глаза: младшая из дочек, Илин. И в полумраке повозки отличала, не спутала бы ее с Айлин, а ведь даже отец их порой...

Ахнула, схватилась за сердце, огляделась испуганно, словно сонный кошмар вцепился когтями - что я тут делаю, зачем еду на верную смерть, на позор семьи, и еще везу дочерей?!

...И сама не заметила, как снова забылась, словно давно все решила, почему и зачем. А ведь ничего не решала - будто лист сорвало ветром и понесло...

С детства она росла наособицу. Младшая, единственная выжившая дочь помимо троих сыновей. Не всегда родители рады появлению на свет девочки, но о ней, Истэ, просто мечтали. Потому и замуж не отдавали столь долго, не желали расставаться, продолжали баловать и искали подходящую партию. Жениха нашли - лучше и быть не может.

Даже тогда она могла отказаться, но соблазнилась грядущим блеском...

Той юной гордячки нет давно, ее место заняла женщина, счастливая куда меньшим, если подходить со старыми мерками.

Только вот как ни любили ее родные в прошлом, урона чести семьи не простят. Кому она могла бы довериться? Пожалуй, в первую очередь среднему брату, Оюми.

...Он, немного неуклюжий, неловкий, чрезмерно увлекался поэзией, и зачитывал ей вслух куски любимых произведений. Когда-то, века назад, в родительском доме, Истэ посмеивалась над ним, говоря, что жить надо реальностью, а не красивыми словами, и уж она-то своего не упустит, увлеченная проплывающими мимо облаками...

И впрямь не упустила сперва. А потом со звоном и грохотом выбросила.

Никогда не любила Тагари, никогда его женой быть не хотела, но согласилась. И впрямь настолько глупой была, лестным казалось такое-то положение? Или все же чем-то привлек сам по себе? Теперь уж и не вспомнить, память любит обманывать, давая людям выставить себя в лучшем свете.

Истэ раньше превосходно умела владеть лицом, ей это не раз пригодилось: и когда она честно играла роль всем довольной жены, и когда уже замышляла побег. Но сейчас, привыкнув к размеренной жизни с любимым человеком, она боялась, что потеряла искусство обманывать. И того боялась, что перестала себя понимать: всегда была отважной, но сейчас, возвращаясь, поступала не отважно, а глупо, только вот не могла остановиться, словно чужая воля вела.

А тут, на родной --">