Владислав Адольфович Русанов - Приключение в старом замке

предназначался для верховой езды, а потому был измаран белыми хлопьями пота по длинным полам. На бледном озабоченном лица выделялись темные усики а-ля Дрейфус. Именно они, а также недоумение новоприбывшего при звуках стрекочущей польской речи, а затем и коверканной русской, с головой выдавали иностранца.

— Не волнуйтесь, сударь, — мягко проговорил ротмистр, выбираясь из-за стола и делая пару шагов навстречу. — Если вас затрудняет общение с нашим паном хозяином, то я с радостью готов служить, так сказать, переводчиком.

Фраза, произнесенная на хорошем французском, произвела эффект паруса, замеченного на горизонте потерявшим последнюю надежду Робинзоном.

— О, вы себе представить не можете, как я рад встрече с вами! — воскликнул молодой человек, бросаясь к офицеру, как к чудесному спасителю. — Боже мой! Ужасная страна! Ужасные нравы!

— Ну, полноте, — так ли все ужасно в действительности? Позвольте представиться. Николай Андреевич Пашутин. В сей глуши проездом и счастлив встрече с соотечественником Вольтера и Руссо.

— Шарль Водемон. Я, собственно…

— Присаживайтесь к моему столу, — Пашутин указал рукой на свободное место. — Думаю, бокал вина вам не повредит после такой скачки.

Француз не заставил себя долго уговаривать. Сбросил плащ на руки хозяину и обессилено плюхнулся на жалобно скрипнувший кривоногий стул.

— Предпочел бы рюмку хорошего коньяку, да, боюсь, в этой глуши…

— Разделяю ваши опасения. Можно, конечно, спросить, чем черт не шутит?

Коньяку, как и предполагал Водемон, в гостинице не оказалось. Зато нашлась еще одна порция курятины и вторая бутылка мозельского. Француз порывистым движением оторвал ножку от сочащейся жиром тушки, пригубил вина. Ротмистр с улыбкой наблюдал за ним.

— В Россию из любопытства или по коммерции?

— По коммерции, — жадно вгрызаясь в нежно-розовое мясо отозвался Шарль. — Вы слышали об изобретении Люмьера?

— О, да! Движущиеся картины. Лично не имел удовольствия наблюдать, но много наслышан. Говорят, поразительный эффект присутствия.

— Не то слово, сударь мой, не то слово! Это удивительное изобретение! Оно продвинет человечество к таким вершинам знания и искусства!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Николай Андреевич. — Как я могу предположить, вы, Шарль, являетесь провозвестником, предтечей, так сказать, этого искусства в нашей ужасной стране?

— Именно, — молодой француз поперхнулся и покрылся румянцем смущения. — Прошу прощения за сказанные мною необдуманные слова о вашей Родине. Это в сердцах.

— Что вы, что вы! Вы думаете русского офицера можно обидеть, назвав Россию ужасной страной? Да это почти комплимент по сравнению с тем, что мне приходится выслушивать о ней ежедневно.

Водемон развел руками, не зная радоваться ему такому обороту или стыдиться еще больше.

— Не берите в голову, — отмахнулся Пашутин. — Вы еще полюбите Россию. А может и возненавидите. Кто знает? Но неужели ваша скачка очертя голову призвана как-то помочь внедрению живых картин в нашу культуру?

— О, нет, — француз сразу помрачнел. — Причина моей скачки кроется в другом.

Ротмистр поднял руку в отстраняющем жесте:

— Я не вмешиваюсь в ваши личные дела. Хочу сразу предупредить.

— Да нет же, сударь, нет! Мне подумалось только что, что само провидение посылает мне столь благородного человека. Ко всему прочему, военного. Ваша помощь в моем деле может стать неоценимой!

— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете ценность моей возможной помощи, но не в моих правилах отказывать в ней. Я вас слушаю. Внимательно слушаю.

— Ох, Николя… Можно мне вас так называть?

— Да пожалуйста! — худощавое лицо Пашутина озарилось белозубой улыбкой. — У нас, гусаров, это запросто.

— Благодарю вас. Итак… Просто не знаю с чего начать…

— Выпейте еще вина.

— Спасибо, — Водемон последовал совету. — Дело в том, что я направлен в Россию произвести оценку возможных рынков сбыта синематографических аппаратов Люмьера.

— Простите меня, Шарль, мне так странно видеть в представителе счастливой Франции коммерческого агента.

— Понятно. Вот если бы я был модным кутюрье…

— Или учителем фехтования…

— Это все мсье Дюма-отец! Уж не знаю благодарить его или ругать за такую рекламу моих соотечественников!

— Благодарите, благодарите! По крайней мере --">