Марина Владимировна Ефиминюк - Скандал в Институте благородных девиц

заработанными деньгами.

— Дерзайте, дамы! — чопорно кивнула наставница и поспешно покинула зал. Рядышком перебирала каблучками Милдрет.

Едва дверь в бальную залу закрылась, напряженная тишина взорвалась воплями. Благородные девицы голосили, как рыночные торговки. Особенно громко возмущалась Рита, желавшая узнать, кто подвел выпускной курс изящной словесности под переписывание канона. Послушать фею, так она лично планировала страдать над заданием ведьмы Ру, а не перепоручить важную миссию боевым подругам из литературного клуба.

Пока однокурсницы собачились, я незаметно сбежала в библиотеку, где царили тишина и спокойствие. Воздух пах книжной пылью, а не звенел от криков. Смотритель тихо посапывал в каморке, делая вид, будто разбирает собрания сочинений древних философов. Ученицы младших курсов корпели над домашней работой.

Едва я разложила письменный набор и принялась выводить строчки из треклятого канона, как в библиотеку ворвалась взбешенная Рита. Она плюхнулась за стол рядом со мной.

— Черный список пополнен! — рыкнула подруга. — Надо же было забыть на подоконнике именно «Белоснежку»! Осталась всего одна копия, а очередь на пять человек. Ой, ты уже канон пишешь?

— Угу, — отозвалась я, опуская в чернила учебное перо. — Раньше сядешь, раньше встанешь.

— Ладно, а меня ждет Шарли Пьетро…

На некоторое время Рита исчезла за книжными стеллажами — там, где на тайной полке за Священным Писанием литературный клуб прятал любовные романы. Подруга вернулась с томиком, для конспирации завернутым в газетный лист, и принялась за работу. Видимо, канон все-таки поручила кому-то из участниц литературного клуба. Еще бы! Кто откажет предводительнице?

Подружка писала как курица лапой. Перепачканный чернилами палец ерзал по странице книги, беззвучно шевелились губы. Изредка она принималась костерить пятикурсницу, отдавшую «почти нечитанную» рукопись в лапы идейного врага эротических романов. От скучного канона и ворчания феи мне хотелось выть на трещины в потолке, но тут в библиотеке появилась Диара Арно. Наша третья соседка по каморке в общежитии и дочь владельца мануфактур из соседнего с институтом городка. Теперь возникло желание кусаться.

Большую часть времени Ди жила дома, но раз в неделю после очередного тайного от родителей свидания ночевала в пансионе. Видимо, сегодня как раз случилась «черная» ночь.

— Привет, канцелярские мышки, — поздоровалась Диара и присела на краешек стула. — У меня такая новость!

— Ты решила переехать в другую комнату? — хмуро уточнила Рита.

— Нет. — Она улыбнулась и похлопала длинными подкрашенными ресничками. — Я привезла от папочки трюмо. Оно антикварное, так что не трогайте руками.

Не представляю, куда она втиснула трюмо. Разве что вместо своей кровати… или Ритиной… или моей?!

— Мне пришлось загородить окно, — видимо, прочитала она в моем лице желание рявкнуть. — Все равно через три месяца вы съедете.

— Как мило, — сухо прокомментировала я.

Наша комната была похожа на склад ненужной в особняке Арно мебели. Большой комод, двустворчатый шифоньер, на полу — толстый палас. На стене висела картина с летающими над ромашковым полем драконами, нарисованная самой госпожой Арно. В разнообразие обстановки с трудом вписались три кровати, и ни одного стола. Уроки приходилось делать в библиотеке.

Прожив год в тесноте, мы с Ритой заикнулись, что хотели бы отселить лишнюю мебель в чулан, и комендант предложила нам самим переехать в этот самый чулан, а дорогую обстановку оставить в покое. Вроде как у двух благородных магических дев, в отличие от шкафа, ножки точно не отвалятся и дверцы скрипеть не начнут.

— Что вы привязались к трюмо, когда тут такая новость? — всплеснула она руками. — В замок приехал новый преподаватель по семейному праву! Представляете? Я возвращалась от папочки, а он как раз заходил через парадные двери!

— Неужто всамделишный мужчина? У нас? — с ярко выраженным южным акцентом выдохнула за соседним столом «законница».

— Точно сорока лет нет.

Мы с Ритой переглянулись. Теперь ясно, почему ведьма Ру так всполошилась. В Институте благородных девиц появился учитель, не достигший гробового возраста! Безусловно, у нас преподавали мужчины, целых три штуки. Из философа сыпался песок, от профессора математики за милю несло немытым телом, а учитель черчения Эдон Рауф, хоть был молод и не --">