Дмитрий Тагунов - Меня нет

из них. Вольготно раскинулся в кресле, вытянув ноги и посасывая через трубочку полутёплый кофе из плотного термального пакета. Когда пискнула дверь за спиной, он даже не обернулся.

— Чего не спится? — буркнул не то недовольно, не то сонливо.

— Тормозим, — лаконично ответил Павел, осторожно опуская себя во второе кресло. На экранах застыл Марс. Когда Павел заходил в прошлый раз, планета походила на далёкую розовую каплю. Теперь же — вполне себе красный грейпфрут. С неширокими спиралями циклонов, крутящимися над планетой блёклыми снежинками. С тёмными пятнами полей и долин Северного полушария. С реками и мелкими озёрами, исчезающими ближе к экватору.

Холодный, таинственный, тихий.

Марс…

— Чего-то медленно тормозим, — задумчиво сказал марсобойщик, не очень рассчитывая на ответ. Он бы вполне спокойно перенёс нагрузку и в два g, и в три. Хотелось проверить своё тело. Пусть телу это и не понравится…

— Угу, — промычал пилот в трубочку. — Разогнались до двухсот тысяч в час, а тебе быстрый сброс подавай. Расплющит тебя как лягушку.

— Да знаю я, Саш.

— А чего тогда?..

— Не выспался, — вздохнул Павел. Александр Семёнов, пилот первой космической категории, оторвался от кофе и со скучающим видом пощёлкал по приборной панели. Марсобойщик ощутил, что его тело потяжелело килограммов на пятнадцать, и в сомнении глянул на компаньона. Меняет схему торможения? Тоже надоела эта кутерьма с невесомостью?

— Иди, поспи пока, — пробурчал Александр, искоса посмотрев на назойливого пассажира. — Скоро танцевать начнём вокруг планеты, отдыхать уже некогда будет.

— Не хочу.

— Блин, вот угораздило же! И чего тебе в анабиозе не лежалось?

— Да не действует на меня эта психотропная хрень, — в сердцах сказал Павел. — Я бы и с радостью проспал весь путь! Против я, что ли? Но не получается. Не могу.

Пилот хоть и делал вид, что сердится, но Павел понимал — ему тоже скучно, и он не против знакомства с простоватым и тихим марсобойщиком. Всё равно второй пилот в анабиозе, так ведь и поболтать не с кем. Конечно, после стольких перелётов между планетами привыкаешь к работе в одиночестве, и поначалу шатающийся по кораблю человек вызывал раздражение. А теперь вот сидит в соседнем кресле, ненавязчиво бухтит чего-то про недостатки своего мозга, а вроде и выгонять его не хочется, пусть сидит, бухтит. И кабина кажется даже уютной, чтоб её уже закоротило…

— У тебя, кстати, датчик первого двигателя барахлит, — вдруг заметил Павел, указав пальцем на приборную панель.

— Да знаю я, третий день уже мигает. До планеты как-нибудь долетим и без датчика, ничего с нами не сделается. Там поменяем… — Александра вдруг осенило. — А ты как определил? Понимаешь что-то? Учился? Сам летал, может?

— Не учился, — покачал головой марсобойщик. — А полетать один раз довелось, больше не хочу.

— А что так?

— Не хочу, — с нажимом повторил Павел и надолго замолчал. Пилот почувствовал его внезапное напряжение и не стал допытываться. Ну, не хочет человек, чего его тормошить?

А Павел вспоминал.

Первый и последний свой самостоятельный полёт. Случилось это семнадцать лет назад, когда российский космический лайнер класса «Енисей» вот точно так же выходил на орбиту Марса. За штурвалами тогда сидели второй пилот Анатолий Юрьевич Мягков и Пашин отец, пилот первой категории Антон Викторович Манякин. Пашка крутился тогда в третьем штурманском кресле, стараясь не особо отвлекать отца. Тот о чём-то тихо переговаривался с дядей Толей и настраивал пеленги с наземных маяков.

Марс приближался. Сперва размером с футбольный мяч, он рос, ширился, раздувался, раскрывая объятья. Нос корабля постепенно уходил вверх, лайнер входил в атмосферу. Впереди громоздились облака.

— Поверхности не видно, — неодобрительно цыкнул Анатолий Юрьевич, хмуро глядя на приближающуюся гущу туч. Так смотрят на препятствие, которое надо во что бы то ни стало преодолеть. Оценивающе смотрят.

Паша перевёл взгляд на папу.

— Пойдём по сигналу, — сказал тот.

— Дохлый твой сигнал! — негромко, но злобно пробасил дядя Толя. — За бортом ветер метров тридцать, ты на приборы-то смотрел?

— Смотрел. — Отец само спокойствие.

— Метеоцентр передал данные по грозе. Опасно это, Тоха. --">