Барбара Хэмбли - Силиконовый маг

половиной месяца назад подобное приглашение могло значить одно, что он попытается положить ее с собой в постель. Но теперь она знала, что все, что нужно новоявленному Гэри, это просто остаться с ней наедине, но только с совершенно другой целью.

— Как-нибудь в другой раз, Гэри, — ее пальцы уже проворно набирали на клавиатуре соответствующие команды. Затем она подала команду «выход» и стала набирать команды вновь, надеясь, что Гэри не обратит внимания на ее слегка подрагивающие от страха руки.

— Но детка… — парень подошел с другой стороны и положил ей руки на плечи. Рукава у него были закатаны по локоть, тоже благодаря той самой октябрьской жаре в Калифорнии.

Джоанна стиснула зубы, чтобы в порыве страха не сбросить с себя эти руки. Гэри продолжал упорствовать.

— Ну тогда, может, на следующей неделе?

— Может быть, — и она снова нажала не ту клавишу, заклиная все святые силы, чтобы он только не заметил этого.

— Значит во вторник?

Она чуть было не ляпнула «может быть» снова, но тут поняла, что люди в это время продолжают покидать здание. Еще несколько минут, и сан-серанский комплекс опустеет, и тогда он все-таки добьется своего: Джоанна останется наедине с ним.

Повернувшись, она посмотрела в глаза Гэри и вздохнула с раздражением, которое далось ей очень непросто.

— Вторник, значит вторник, — воскликнула она.

Гэри широко улыбнулся, но в глазах его загорелись торжествующие огоньки.

Девушку просто трясло от ужаса, когда она направлялась к стоянке машин.

Все эти недели он безуспешно пытался остаться с ней наедине. Иногда он давил чересчур грубо, иногда пытался сделать это довольно тонко. Как и Джоанна, Фэйрчайлд вел такую же тонкую игру. Он делал вид, что и понятия не имеет о том, что с ней произошло за время ее отсутствия в Сан-Серано в конце лета. Гэри, вернее тот, кто скрывался под его видом, прикидывался, что по ту сторону Пустоты они с Джоанной не встречались. А ведь им пришлось довольно тесно общаться в компании друг друга в ином мире.

Конечно же, тогда это был вовсе не Гэри.

Джоанна снова вздрогнула, когда заводила машину, голубого «Мустанга» 75-го года выпуска, она вспомнила Солтериса Солариса, архимага, главу Совета Кудесников. Он одурачил всех без исключения: своего внука Кериса, одурачил он и Гэри — настоящего Гэри, который имел несчастье связаться с ним по эту сторону Пустоты, одурачил всех членов Совета Кудесников, одурачил даже самого себя. А потом он просто-напросто покинул тело Солтериса — оно стало больше не нужно ему, и переселился в тело Гэри, в котором и пребывал доныне.

И теперь он — Темный Волшебник Сураклин — собирался добраться и до нее.

Но самое ужасное было то, что Джоанна при всем желании ничего не могла бы доказать.

Неудивительно, подумала она в отчаянии, что Антриг Виндроуз тронулся от этого умом.

Решительно встряхнув головой, Джоанна направила машину к шоссе, что вилось параллельно изгибам каньона. На какое-то мгновенье в голове ее промелькнула мысль — интересно, жив ли сейчас Антриг.

Он должен быть еще в живых, подумала она с упорством. Боже, не дай этому человеку погибнуть.

Да, она действительно ничего доказать не в состоянии.

Тут Джоанна почувствовала, как слезы сожаления, гнева и стыда застилают ей глаза.

Она не могла доказать окружающим и то, что участившиеся за последние два с половиной месяца периоды мрачной меланхолии не являются следствием ее дурного расположения духа. Никто не хотел верить этому. Джоанна и не пыталась никого убеждать. Кстати, в эти самые периоды ни один из сотрудников сан-серанского научно-исследовательского центра военных разработок не был в состоянии заниматься работой как положено. И, между прочим, на эти же периоды приходилось усиление активности разных преступных группировок, возрастало число самоубийств. И не только в близлежащим Лос-Анджелесе, но и в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Токио, Лондоне и везде, о чем сообщали газеты. Впрочем, пресса относила все это на счет экономических кризисов и демографических перекосов. Вероятно, в этом была какая-то доля истины. Но когда после такого периода Джоанна отправлялась навестить подругу Рут, то всякий раз она видела, что картина, над которой та работала неделями, за несколько последних дней превращалась в нечто непонятное — на почти готовой полотно ложились какие-то непонятные мазки и штрихи, и замысел картины становился вовсе странным и --">