Игорь Владимирович Федорцов - Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ)

− О, да! — невесело закивала фрей. О чем им еще говорить?

Тепло, спокойно и вино греет кровь. Немного кружится голова, и мягкий хмель убаюкивает страхи и обиды, изгоняет сомнения, умиротворяет, как умиротворяет усталость доброго труженика.

− Сколько потребуется времени научиться?

− Завидуешь?

− Завидую, − признается фрей. — Но осознаю, это произойдет не завтра и не послезавтра…

− И не послепослезавтра и даже не неделей позже. И не волшебством и не обманом.

− Но когда?

− Точно не сказать. Прилежание помноженное на желание овладеть знаниями. Плюс наработка опыта.

− Но мы редко встречаемся!

− Кому прописаны три ложки отвара в день, вряд ли выздоровеет, выхлебав бочку в один присест.

− Хочется быстрее, − сокрушалась фрей.

Тринитарий постоянно долдонил, уметь выслушивать людей. ˮИх не придется спрашивать, сами все растрепят. Только слушай.ˮ

Быстрей понятно. Учиться не мед хлебать. Надоест. А хочется чего? Встать вровень со святыми? Вершить недоступное простым смертным? Вознестись не по прихоти Небес, а собственной волей? Что же, мы стоим не только на костях предков, но и на эшафоте амбиций.

− Уже достаточно. Хотеть, − выверил Колин правильность фразы, не нагружать фрей излишними мыслями и не подталкивать к ним. Ему нужен Крайд, а не помощница. И не любовница. И не жена. Никакая иная женская ипостась. Разве что святая. Подложить другим.

− А если не получится?

− Обратимся к Всевышнему с молитвой.

Она промолчала кощунству, признав тщетность подобного обращения. Но унгриец удивил её еще раз.

− И если хотенья не убавится, тогда возможно чудо, − и мысленно добавил.

ˮЗаверяю, как человек, поднаторевший в их производстве.ˮ

Арлем не мигая, уставилась на Колина, требуя говорить, помочь окончательно выбраться из дебрей страхов, в которой себя загоняла.

− Всякий путь долог и труден. Нужно много трудов и любви.

− Ты так сказал любви…., − нехорошо оживилась исповедница.

ˮЯ про другое, фрей. Совсем про другое!ˮ − готов Колин задавить в зародыше фантазии Арлем.

− Как не покажется странным любви, − попробовал объясниться унгриец и увести фрей с опасной тропы личностных привязанностей. Он согласен быть наставником, учителем, вдохновителем, но не объектом вожделений. − Есть два чувства, которым любые преграды нипочем. Любовь и ненависть. Вот на них и следует опираться в своих делах.

− Совместить несовместимое?

− Мы из этого по большей части и состоим. Из несовместимого и противоречивого. Видеть, вычленять что-то ошибочно. Это как с монетой. У нее две стороны, но монета-то одна!

Арлем мелко кивала, соглашаясь с ним, окончательно приходя к какому-то важному для себя выводу. Не удивительно, ей столько наговорили! Она столько услышала!

− Ты странный Колин аф Поллак.

− Да-да! Иголками забавляюсь. Инквизитор! — подбросил он ей идейку. Ухватит? Нет? Он не отчаялся. Не один посев не дает всходы сразу.

Время душевных и доверительных бесед еще не пришло. Фрей обнадежилась, когда-нибудь оно непременно наступит, и Поллак откроет ей старательно скрываемое. Колин рассчитывал до душещипательных откровений не доводить. А если такое, счастьеˮ грянет, это будет первый шаг к краху их отношениях и соответственно Крайда ему не видать.

В ближайшем будущем можно плутать столь же отчаянно, как и в недавнем прошлом. А пока достаточно посидеть в тепле, послушать писклявую виолу, почти дремать, под баюканье незамысловатой мелодии.

Перепоручив фрей заждавшейся служанке, Колин быстро, а затем убавив шаг, направился к каналу. Свернул в одну из улочек, в другую. После долгих и умных бесед всегда хотелось действовать. Без оглядки.

ˮС этим надо что-то делать,ˮ − ощущал Колин небывалое вдохновение, оторвать кому-нибудь голову.

Трое утюжили одного. Душевно утюжили. Унгриец влетел в потасовку не раздумывая. Хрястнул в зубы первого подвернувшегося. Тот дернул головой, шарахнулся спиной о забор и сполз, зацепившись воротником за острый верх штакетника. Моргал глазами и пытался сообразить, отчего вертится мир. Сглотнул кровь с куском языка. И только потом ощутил обжигающую боль во рту.

Колин уклонился от плюхи в ухо. Хорошей такая плюхи, тяжелой и резкой. Ответил тем же, свалив нападавшего в грязный снег.

− Ах, ты ж! — переключился с жертвы на её спасителя последний боец.

Унгриец --">