Леонида Ивановна Подвойская - Предтечи зверя. Максим

чувствуя, сколь нуждается в этом больной. Затем добрался до своей кровати, свалился и уснул.

– Ну и здоров ты, все-таки, спать, - вновь разбудил его голос профессора. Как ни приду - он спит. Может, ты и раньше просто крепко дрых? - тормошил врач подростка. Ну - ну, молодцом. Динамика замечательная. Хотя и не такая, как у соседа. Бурно выздоравливает. Пока ты спал, он вдруг встал и пошел в туалет. Чудеса современной медицины. Мы думали, гарантированная обездвиженность, хотя бы очнулся, а тут… В общем, теперь у вас палата выздоравливающих.

– Скажите, а та девушка?

– А что она тебя интересует? - нахмурился врач. Он уже взялся за "бурно выздоравливающего", который, правда, в это время не шевелился. Толи спал, толи вновь был без сознания. Ну, ничего, ничего, начало положено, рефлексы проявились. Завтра во время обхода обязательно показать…

– Да знакомая она моя…

– Медицина не всесильна. Наверняка будет жить, а вот все остальное…

– Обездвиженность? - повторил Максим только что произнесенный Чапаем термин.

– Запомни дорогой, врачи диагнозы и вероятности исхода лечения с другими больными не обсуждают. Профессор тяжело вздохнул и добавил - Всегда хочется большего. Будем бороться! - с каким-то вызовом сказал врач, уже уходя из палаты.

Позже приехал отец, вновь привез свежих овощно-фруктовых кашек, устроил небольшую выволочку по поводу Максовой еды. Подросток оправдывался тем, что он сыт и вообще затрачивает сейчас немного сил.

– А ты затрачивай побольше на выздоровление, - посоветовал отец. Привет тебе от невесты.

– Ай, ну папа…

– Шучу. И от Женьки, и от других одноклассников. Собираются проведать.

– Ну, вот еще - застеснялся юноша. - Тоже мне тяжелобольного нашли. Кстати, ты знаешь о Пушкаревой?

– Да… Ее отец меня и подвез. Несчастные родители… Вначале молились, лишь бы выжила. А теперь…

– Профессор говорит, будут бороться.

– Да, конечно, надо надеяться. Вот тебе твое чтиво, но не усердствуй, доктор сказал - в меру.

Затем они поговорили ни о чем, и старший Белый засобирался. Отец Анюты ехал домой, чтобы порешать служебные дела и вновь разрываться здесь, между женой и дочкой.

Сосед мирно похрапывал, на тумбочке уютно горела лампа, красивая медсестра не появлялась. Можно было почитать или просто подумать. Максим остановился на втором. Опыт с соседом показал, что в нём появилась или проявилась способность к целительству. Выросший в эпоху повального увлечения всевозможными паранормальными явлениями, он скорее обрадовался, чем удивился этому обстоятельству. Но вот боль… Он ранее нигде не читал, что целительство столь мучительно для самого врачевателя. Да и те, кого подняло на щит телевидение, не морщась, лечат целые толпы. А тут из-за одного. Или одной. Столько боли и столько сил.

Внезапно он рывком сел. А что, если это временно? Вот завтра проснется, а этого уже нет. И он не успеет. Надо… Прямо сейчас, пока возле нее никого нет. Максим поднялся и вышел в коридор.

– Я быстро, - ответил он на немой вопрос дежурившей красавицы Марины и направился в сторону туалета, а когда та склонилась над книгой, метнулся в реанимацию.

Здесь ничего не изменилось. Разве что шторы теперь были раздвинуты, и из капельницы в тонкую руку неподвижной девушки сочилась какая-то жидкость. Непонятно откуда зная, что делать, Макс, даже не касаясь, поднес руки к голове несчастной и замер, ожидая боли. И она вновь пришла - на этот раз тупая, саднящая.

–Да что же это, - всхлипнул целитель, но тут же потрясенно замолчал, уставившись на пальцы рук. Какие-то маленькие искорки пробегали от запястий к кончикам пальцев и накапливались там, заставляя их светиться все более ярким и ярким светом. И словно некий барьер мешал этому свету вырваться, политься далее.

– Бери, бери - шептал он, как в прошлый раз, но воочию видел - он сам не давал той целительной силы, в которой так нуждалась девушка. Кончики пальцев уже светились настолько ярко, что освещали бледное лицо девушки, когда Максим вдруг понял - он просто боится этой боли и желает побыстрее от всего этого отделаться.

–Нет! Пускай! Она должна… Она не будет калекой. Ну же! Не боюсь. Давай!

Боль вновь ослепила его. Но зато таинственный свет ("какое-то поле" - подсознательно решил юноша) двумя прямыми лучами коснулся висков девушки, затем растекся по ее голове и явно стал просачиваться сквозь бинты.

Открой глаза, - теперь решительно и радостно --">